Национальное гос. Национальное государство. Национализм и дальнейший процесс образования этнических держав

Особый тип государства, характерный для современного мира, в котором правительство обладает властью на определенной территории, большинство населения являются гражданами, ощущающими себя частью единой нации. Национальные государства появились в Европе, но в современном мире они распространены глобально.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Национальное государство

nation-state), обществ.террит. образование, имеющее статус гос-ва с соответствующим образом оформленными границами (самоопределение), а проживающие в нем люди едины в самоидентификации на основе общности культуры, истории, расы, религии и языка и считают себя нацией. Н.г. образует единое и суверенное полит, сооб-во, органы власти к-рого большинством нас. признаются легитимными (легитимность). Почти все гос-ва в целях воспитания чувства нац. сопричастности используют, хотя и не всегда успешно, символику, ритуалы, святыни, систему образования, средства массовой информации и вооруж. силы. Н.г. являются субъектом международного права на основе взаимного признания и членства в междунар. орг-циях, напр. ООН. Однако после распада колон, системы границы мн. гос-в были проведены искусственно, без учета этнич. и религ, особенностей, что привело к неизбежному разделению нас. на осн. и меньшинства. В таких образованиях весьма высока вероятность конфликтов.

Отличное определение

Неполное определение ↓

ГОСУДАРСТВО-НАЦИЯ ИЛИ ГОСУДАРСТВО-ЦИВИЛИЗАЦИЯ?

1.Лирическое предисловие

Когда я оказываюсь в командировке в Москве, я всегда стараюсь накупить побольше самых разных газет и журналов патриотической оппозиции. Хочется быть в курсе новых идей и веяний того направления общественно-политической мысли, к которому я и сам принадлежу, а в провинции, в которой я живу, ничего из огромного спектра патриотической прессы, кроме, естественно, «Советской России» и «Правды», достать невозможно. Вот и в прошлый раз, около года назад в свою бытность в «первопрестольной» в переходе метро я приметил палатку с газетами и поспешил туда. «Есть у вас что-нибудь патриотическое?» - поинтересовался я, и продавщица с готовностью сразу же протянула мне газету «Я - русский». Моя явно нерусская, а скорее азиатская внешность ее почему-то не смутила… Ради любопытства, я взял наряду с весьма уважаемыми мной «Завтра», «Спецназом России» еще и «Я - русский». Начал читать и сразу же наткнулся на статейку, направленную против евразийства и имперских амбиций. Автор распространялся о том, что якобы русским ни к чему эти «черные», поддержание нацрегионов, удержание больших территорий, крупная игра в международной политике требуют сил, которых и так уже у русской нации немного, следует предоставить независимость Поволжью, Кавказу, отделить Сибирь и Дальний Восток и строить маленькую, расово чистую Республику Русь…

И тут неожиданно я вспомнил выступление одного крупного тюркского националиста, которое я слышал в своей родной Уфе во время одной научной конференции, посвященной проблемам межнационального общения (как и в других нацрегионах, у нас местечковые националисты, как правило - профессора-гуманитарии). Он начал свой доклад словами: «я очень люблю подлинных русских националистов и желаю им скорейшего воплощения в жизнь их устремлений…». Слова эти повергли аудиторию в шок, ведь докладчик был всем известным русофобом, откровенным сторонником отделения Башкирии от России и решения «русского вопроса» в республике путем депортации всех русских и русскоязычных в центральную Россию (в согласии с лозунгом, популярным и тогда и сейчас у немногочисленных башкирских сепаратистов: «русских - в Рязань, татар - в Казань!»). Заметив общее недоумение, профессор-националист объяснил, что настоящие русские националисты для него - это не те, кто выступает за возрождение Советского Союза, в рамках которого у русских не было даже своего собственного государства, а те, кто ратуют за создание маленькой, мононациональной «Республики Русь» в границах нескольких центральных областей - Московской, Владимирской, Тульской и т.д. Здесь цели башкирских, татарских, чувашских и других националистов совпадают с целями националистов русских - завершил свою мысль профессор - поскольку каждая нация займется своим собственным национальным строительством, русские не будут вмешиваться в дела башкир, а башкиры - в дела русских…»

Когда я читал этот попавший мне в руки номер газеты «Я - русский», я не мог отделаться от впечатления, что это все написано тем самым тюркским националистом, только прикрывшимся зачем-то славянским псевдонимом… Аргументация, по крайней мере, совершенно совпадала… И тогда мне подумалось, что правы диалектики: противоположности сходятся и что сторонникам возрождения Российской Сверхдержавы, к каковым я отношусь, не по пути с любыми националистами евразийского пространства.

Именно тогда зародился замысел этой статьи.

2.Скрытые предпосылки «борцов с инородцами»

В среде современных российских патриотов - и «правых», и «левых» сегодня чрезвычайно распространены сентенции о засилье в России «инородцев», под которыми понимаются, прежде всего, представители мусульманских народов бывшего СССР и самой Российской Федерации. При этом речь идет не только и не столько об «этнической преступности», то есть об уголовных преступлениях и правонарушениях, совершаемых иммигрантами из республик бывшего СССР и выходцами с российского Кавказа, живущими в центре России, прежде всего, в Москве. Для борьбы с этой, как и со всякой другой преступностью достаточно слаженной работы органов правопорядка и соответствующей законодательной базы, а «борцы с инородцами» переводят проблему в политическую плоскость. Как правило, они утверждают, что Россия является мононациональным русским государством, так как около 80 % населения в ней составляют этнические русские, что именно таково должно быть процентное содержание русских и в органах власти РФ, и в СМИ, что, наконец, инородцы-«гастарбайтеры» отбирают рабочие места у русских людей, поэтому нужно нещадно бороться с нелегальными мигрантами, а для этого требуется перекрыть границы, ужесточить таможенный контроль, создать привилегированные условия для национального пролетариата и т.д.

Причем сентенции такого рода можно нередко встретить не только на черносотенных монархических сайтах Интернета, но и в органе КПРФ газете «Правда». Приходится удивляться, что эти заявления исходят от людей, которые называют себя патриотами Российской Империи и СССР. Ведь нетрудно заметить, что их умозаключения имеют под собой две базовые предпосылки, которые невозможно совместить с идеями восстановления Большого Российского пространства, ни в границах Российской Империи, ни в границах СССР и даже с идеями целостности нынешней постсоветской Российской Федерации.

Первая предпосылка состоит в том, что народы постимперского, постсоветского пространства, а также и РФ не составляют одну единую цивилизацию. Русские, узбеки, таджики, татары, кабардинцы и т.д. с этой точки зрения - это не семья народов, объективно связанных общей исторической судьбой и многими другими факторами, а конкуренты в межгосударственной, международной борьбе. Показательно, что, когда наши «патриоты» рассуждают о засилье кавказцев в Москве, они проводят сравнения с турецкой проблемой в Германии или с арабской проблемой в Англии. Таким образом, они подразумевают как нечто естественное и самоочевидное, что, скажем, азербайджанец и русский также далеки друг от друга как немец и турок. Тот факт, что деды этих азербайджанцев и русских сидели в одном окопе под Сталинградом, а прапрадеды вместе брали Париж, тогда как немцы с турками вообще никогда не имели каких-либо устойчивых межкультурных связей совершенно не принимается во внимание. По сути дела за точку отсчета берется 1991 год и существование постсоветских «независимых государств» воспринимается не как патология, которую должна быть исправлена, а как норма, которую лишь нужно оформить посредством договоров о границах и законах об иммиграции. Фактически в этом случае те «российские патриоты», которые считают «азербайджанский вопрос» в России аналогом «турецкого вопроса» в Германии, как это ни парадоксально, становятся на ту же позицию, что националисты из бывших республик СССР, которые тоже считают, что Большая Россия во всех своих формах - от Московского Царства до СССР была противоестественной конструкцией, объединением чужеродных национальных образований, удерживаемым лишь репрессивной силой государства, и что нормально и позитивно, что Россия отстаивает свои русские интересы, Азербайджан свои азербайджанские, Латвия свои, латышские, Украина свои украинские без пропагандистских архаизмов о «дружбе народов».

Вторая же предпосылка рассуждений в духе «Россия для русских» состоит в том, что если на какой-либо территории большинство составляют представители какого-либо народа, то он имеет право создать там мононациональное государство на манер западных национальных республик. Иными словами, суть второй предпосылки в том, что западный институт государства-нации применим не только на самом Западе, но и везде - от Южной Америки и Африки до России и Индии. Фактически тем самым признается, что государство-нация и есть та самая пресловутая «общечеловеческая ценность», культурный продукт западной цивилизации, имеющий не локальную, а универсальную ценность. Разница между либералами-западниками и такими «патриотами» лишь в том, что либералы (назовем их сознательные западники) главными универсальными ценностями Запада считают институты парламентской демократии, капиталистической рыночной экономики, атомизированного гражданского общества, а западную модель «государства-нации» отодвигают на второй план, а иногда и вовсе отбрасывают, считают ее устаревшей в «век глобализации», создания «единого общечеловеческого дома», естественно, под руководством «самой демократичной демократии» США. В свою очередь некоторые наши «патриоты» (назовем их бессознательные западники), напротив, демократию и рынок признают вторичными ценностями, а иногда даже и вовсе отрицают их универсальный, «общечеловеческий» статус, утверждая, что они, скорее, связаны с геополитическими, психологическими и историческими особенностями самого Запада, а вот западную идею «государства-нации» охотно берут на вооружение.

Ложность первой предпосылки доказана давно и отечественными (Н. Данилевский, П. Савицкий, Н. Трубецкой) и западными (О. Шпенглер, А. Тойнби) культурологами. Существует целый ряд научных аргументов - от геополитического до аргумента «общей исторической судьбы», доказывающих, что большинство народов, входивших в Российскую Империю и СССР составляют единую цивилизацию и расчленение ее - противоестественно и ведет лишь к тяжким страданиям этих народов. Мы не собираемся еще раз пересказывать эти достаточно известные доказательства, обратимся лучше ко второй предпосылке, которой уделяется неизмеримо меньшее внимание.

3. Губительность модели «государства-нации» для России

Подробнее всего этот вопрос рассмотрен у английского историка и философа культуры А. Дж. Тойнби. В своем труде «Мир и Запад» Тойнби замечал: «…имеется классический пример того, какой вред может принести некий институт, вырванный из привычной социальной среды, и силой перенесенный в другой мир. За последние полтора века … мы, западный политический институт «национальных государств, прорвали границы своей первородины, Западной Европы, и проложили путь, усеянный шипами гонений, резни и лишений (курсив мой - Р.В.) в Восточную Европу, Юго-Восточную Азию и Индию… Смута и опустошение, вызванные в этих регионах установление заимствованного западного института «национальных государств», намного масштабнее и глубже, нежели вред, нанесенный тем же институтом в Великобритании или Франции» .

Тойнби объясняет и причины взрывоопасности модели «государство-нация» везде, кроме Западной Европы, где эта модель и появилась: «В Западной Европе он (институт национального государства - Р.В.) не наносит особого вреда … в Западной Европе он соответствует естественному распределению языков и политических границ. В Западной Европе люди, говорящие на одном языке, в большинстве случаев живут компактными сообществами на одной компактной же территории, где достаточно четкие лингвистические границы отделяют одно сообщество от другого; и там, где языковые границы образуют нечто вроде лоскутного одеяла, эта лингвистическая карта удобно соответствует политической, так что и «национальные государства» появились как естественный продукт социальной среды … Стоит посмотреть на языковую карту всего мира и мы увидим, что европейское поле.. - есть нечто особое и исключительное. На значительно большей территории, протянувшейся к юго-востоку от Данцига и Триеста до Калькутты и Сингапура языковая карта отнюдь не напоминает лоскутное одеяло, скорее, она похожа на переливающееся шелковое покрывало. В Восточной Европе, юго-восточной Азии, Индии и Малайе люди, говорящие на разных языках, не разделены так четко, как в Западной Европе, они перемешаны географически, как бы чередуясь домами на одной улице одних и тех же городов и деревень..» .

Итак, получается, что неприменимость государства-нации для России есть даже не следствие специфики российско-евразийской цивилизации, что отмечали и отмечают патриоты-почвенники. Это общее место для всех цивилизаций мира, исключая, конечно, европейскую. Во всем мире, помимо Западной Европы органическим институтом является не государство-нация, а государство-цивилизация - большое многонациональное государство, объединенное не по принципу этнического родства, а по принципу общей религии или идеологии, комплементарности культур, схожего геополитического положения, наконец, общей исторической судьбы. Такими государствами-цивилизациями были Византийская Империя, Арабский халифат, Российская Империя, в новейшее время СССР, Югославия. Государства-цивилизации следует отличать от западных колониальных империй Нового времени - Британской, Французской и т.п., которые были совершенно искусственными образованиями и держались только на военной силе и жесточайшем терроре по отношению к покоренному населению (естественно, англичан и индусов или французов и алжирцев не объединяли ни общая религия, ни общая историческая судьба). Строго говоря, западные империи колониального типа не являлись и империями в полном смысле слова - они были теми же «государствами-нациями» с довеском инородческих территорий, никак культурно не связанных с метрополией.

Попытка перенесения модели государства-нации на любые неевропейские территории после падения колониальных систем приводила и приводит, как правило, к нарушению этой устоявшейся картины лоскутного этнического одеяла, к межнациональным конфликтам, войнам, притеснениям и геноциду по национальному признаку. А. Тойнби сравнивал западную идею национализма, то есть стремление каждой нации к образованию своего национального государства, с болезнями, от которых у европейцев был иммунитет, а у аборигенов неевропейских цивилизаций - нет, оттого контакт между ними заканчивался гибелью целых неевропейских племен. Тойнби, писавший упомянутую работу в середине прошлого века, приводил в качестве примера разрушительных последствий экспансии модели государства-нации за пределы Европы курдский конфликт на территории Турецкой республики и конфликт между мусульманами и индуистами в Индии, приведший к ее расколу на два этнически индийских государства - Индийский союз и Пакистан.

В ту пору традиционная модель межнациональных отношений сохранялась еще в той или иной мере в России-СССР, Югославии и Китае. События 80-х - 2000-х годов в России-СССР еще раз подтвердили правоту Тойнби. Когда распался Советский Союз и на его территории стали возникать новоявленные государства-нации это обнаружилось особенно остро. Националисты, пришедшие к власти, стремились к искомой моноэтничности, беря за образец Запад. Они объявляли свои государства «грузинскими», «украинскими, «молдавскими» и т.д. Но сама природа органической цивилизации состоит в том, что эта цивилизация строится по принципу всеединства. Это значит, что каждый мельчайший элемент такой цивилизации несет в себе все многообразие этой цивилизации. Так, бывшая Грузинская СССР, Молдавская СССР тоже многонародны, как и Советский Союз в целом, попытка создать «Грузию для грузин» породила проблему аджарского, абхазского сепаратизмов, попытка сконструировать Молдавию для молдаван - отделение от нее русско и украиноговорящего Приднестровья. Если сбудутся мечты крайних русских националистов и будет реализован проект «Россия для русских», это вызовет взрыв сепаратизма в нацрегионах России. Итогом будет распад даже нынешней, урезанной России к вящей радости националистов из среды российских «малых народов». Впрочем, они тоже не должны обольщаться, указанный закон распространяется и на сами нацрегионы. Допустим - не дай Бог! - сбудется самая смелая мечта каких-нибудь местечковых национал-радикалов, например, татарских, и возникнет самостийное татарское государство. Проведение политики «Татария для татар» приведет к уже внутритатарскому сепаратизму: ведь там есть целые районы, где компактно проживают наряду с татарами, а зачастую и с численным преобладанием над ними русские, башкиры, чуваши и т.д. Так что на следующий день после объявления независимости вчерашние националисты, любившие порассуждать о праве наций на самоопределение, перейдут к риторике своих недавних врагов и заговорят о территориальной целостности, о зловредном сепаратизме…

Итак, насаждение моноэтнического государства в России - Евразии - «русской России», «татарской Татарии», «башкирской Башкирии», «эстонской Эстонии» ведет лишь к крови, страданиям и геноциду, к войне всех против всех, в итоге к ослаблению наших народов и к опасности их взаимоуничтожения. «Нити» наших этносов столь тесно сплетены, что желающие их расплести и соткать новую, «одноцветную» ткань будут вынуждены разрушать социальный мир по всему социуму вплоть до уровня деревень, кварталов и даже отдельных семей (поскольку в России и вообще на территории бывшего СССР существует множество многонациональных семей). Все это мы уже сейчас видим на примере прибатийских республик, которые все время своей «независимости» стоят на грани гражданской войны, так как сотни тысяч представителей «нетитульного» русскоязычного населения лишены элементарных политических прав. Обычно руководителей этих государств упрекают в некоем невиданном экстремизме, тогда как на самом деле они реализуют тривиальную западную модель «государства-нации». Ссылки на то, что «прибалтийские националисты» игнорируют «гуманную» политику Запада по отношению к нацменьшинствам вряд ли могут выступать в качестве серьезного аргумента. Прежде всего, русское население Прибалтики, попавшее в разряд «неграждан» вовсе не является нацменьшинством, по численности оно сравнимо, а кое где чуть ли не превышает численность «титульного этноса» (насколько нам известно, в Прибалтике есть целые города, где «русскоязычных» больше, чем эстонцев или латышей). Далее, все меры западных государств на снятие конфликтов между «инородцами», например, арабами, и европейцами, например, французами, по большому счету направлены на натурализацию выходцев из других стран, их растворение в европейских этносах. Имеется в виду, что через поколение потомки нынешних арабов, живущих во Франции будут говорить по-французски и считать французскую культуру своей родной. Ни одна программа толерантности по отношению к нацменьшинствам не предполагает, что под Парижем всегда будут жить арабы, не считающие себя французами и идентифицирующие себя с другим государством.

Итак, конфликт между прибалтийскими властями и русским населением есть столкновение двух точек зрения на вопрос межнационального общения; русское население исповедует здесь имперскую парадигму: на одной и той же территории, в рамках одного и того же государства могут сосуществовать представители разных этносов, причем, ни один из этих этносов не стремится поглотить другой. Прибалтийское руководство исповедует парадигму западного «либерального национализма»: каждое государство является формой существования лишь одной нации, все остальные должны быть готовы к будущей ассимиляции в среде «титульной нации». Естественно, компромисса между этими двумя позициями быть не может, поэтому конфликт между балтийскими националистами и «русскоязычными негражданами» будет долгим и не приведет ни к чему, кроме крайнего изнурения и поражения одной из сторон.

Разумеется, наши геополитические противники спокойно взирать на внутриевразйскую грызню не собираются, они воспользуются - и уже пользуются! - ситуацией для реализации своих интересов, диаметрально противоположных интересам наших, евразийских государств и народов. Выход один - отказаться от заведомо вредной и ненужной авантюры насаждения национальных государств европейского типа в Евразии, коренным образом отличной от Европы по ключевым параметрам - от истории до географии и вернуться к органичному для Евразии государству-цивилизации, многонародной сверхдержаве. Это будет и отказом от последнего западнического стереотипа, проникшего в патриотическое миросозерцание - стереотипа об «общечеловеческом характере» западного государства-нации. Форма этой сверхдержавы, его идеология все это уже другой вопрос, который нужно начинать решать уже сейчас.

4. «Русский вопрос» и новая Евразийская империя

На этом можно было бы закончить наше исследование, если бы не один, последний аргумент «борцов с инородцами» из среды русских националистов. Они справедливо указывают на то, что русский народ сейчас находится в катастрофическом состоянии, демографический кризис таков, что русские теряют по миллиону человек в год, рушится национальная нравственность, ментальность, вытесняемая масс-культуой западного толка, ширится алкогольная и наркотическая эпидемия…

«Зачем нам нужна евразийская империя, если в ней скоро будут преобладать азиаты и кавказцы? Зачем нам Москва - столица сверхдержавы, если она будет населена азербайджанцами?» - вопрошают с сарказмом такие националисты. Вывод, который они из этого делают, прост: вместо того, чтобы «надрывать» силы нации имперским строительством, нужно отказаться от имперских амбиций, создать свое маленькое государство, «Республику Русь» в границах центральных областей нынешней России и постепенно преодолевать кризис (к этому открыто призывает, например, Иванов-Сухаревский).

Мы не будем говорить о том, что на самом деле демографический кризис и все остальные побочные «прелести» колониального капитализма ударили и по другим народам бывшей советской сверхдержавы. Экстенсивный рост постсоветских азиатов на фоне вымирания русских - это миф (хотя темпы вырождения постсоветской Азии, действительно, медленнее, но это в силу того, что она более проникнута традиционным духом, модернизация там началась гораздо позднее, чем среди русских, не в 18 веке, а после 1917-го). Мы ограничимся лишь доказательством утверждения, что воссоздание империи есть единственное спасение для всех народов бывшего Советского Союза, в том числе и прежде всего для русского народа.

В самом деле, с чем связана нынешняя этническая катастрофа русских? Думается, не ошибемся, если ответим, что с поражением в «холодной войне» и с печальными реалиями колониального капитализма. Еще пятнадцать-двадцать лет назад демографическая ситуация была куда более благоприятной. Развращающее действие западного масс-культа, планомерное разрушение экономики и всего жизнеустройства нашей цивилизации прозападным руководством России - вот истинные причины «русской трагедии». А теперь зададимся вопросом: «оставит ли Запад в покое мечту националистов - маленькую «моноэтническую Россию», отказавшуюся от имперских амбиций? Ни в коем случае! Наоборот, он воспользуется ее еще большей слабостью и одиночеством и возьмет курс на ее добивание. Только возрождение имперского величия, имперского военно-ядерного щита, имперской геополитической мощи способны остудить западных архитекторов окончательного «решения русского вопроса», сохранить русских и все остальные братские им народы Империи, дать толчок новому культурному и демографическому подъему! Это наше глубокое убеждение, проистекающее из осознания того факта, что Запад никогда не был милосерден по отношению к ослабевшим бывшим врагам, Запад понимает лишь язык силы, язык имперской и волевой, а не конформистской дипломатии. Итак, туранофобский, антиимперский аргумент русских националистов напоминает проклятия в адрес лекарства, которое только и может спасти от болезни… Как тут не вспомнить слова Льва Гумилева: «Если России и суждено возродиться, то только через евразийство»! То есть добавим мы, через преодоление националистических соблазнов и создание нового государства-цивилизации от Бреста до Владивостока.

", прочитанного летом 2013 года.

Оригинальный текст лекции выложен 19.04.2014 на сайте НЕОКОНОМИКА или Мировой кризис .

Лекция 3. Национальные государства

Олег Григорьев: В начале лекции скажем еще несколько слов об , а потом перейдем к вопросу о том, что пошло не так в Западной Европе.

Если мы посмотрим на историю, то увидим довольно-таки однообразный циклический процесс: империи возникают, какое-то время существуют, потом с ними обязательно что-то происходит – они рушатся, захватываются и т.д., потом на том же, как правило, месте возникают новые империи, и все повторяется.

Впервые этот процесс был замечен не сегодня, а еще в XIV веке: крупный арабский ученый, возможно даже основатель политической социологии, Ибн Халдун описал процесс зарождения и упадка империй, и сегодня историки широко используют так называемый халдуновский цикл – цикл существования империи.

Почему империи рушатся? Потому что они перестают расти, а когда они перестают расти, то внутренний механизм империи – то, что мы сейчас называем социальными лифтами, ‒ перестает работать. Пока империя растет, пока она захватывает новые территории, пока она расширяется, работают социальные лифты как для самой , так и для протоэлиты : у тех, кто желает стать элитой, всегда существуют возможности подняться наверх. Пока империя растет, у элиты всегда есть два интереса: сохранить свое положение и свое место, свое положение улучшить. И во время роста империи часто превалирует именно интерес улучшить место. Когда империя перестает расти, появляется интерес свое место за собой закрепить. Можно сказать точнее – интерес приватизировать свое место во властной иерархии . Когда империя перестает расширяться, наступает период внутреннего кризиса, причем он сразу многообразный. Пока империя расширяется, я получаю свое элитное место в зависимости от того, насколько эффективно я служу некоторому общему процессу роста империи. Как только империя перестала расти, я, занимая какое-то место, больше не могу ничему служить, и мое положение в этом статусе становится подвешенным. Я бы даже хотел служить, но нечему. Положение любого сановника может быть поставлено под вопрос: он и сам не понимает, почему он сановник, он не может подтвердить свой статус. Единственным его желанием становится, говоря современным языком, приватизация своего статуса. Вот это очень важный момент для понимания многих процессов . В основе западной модели лежит священное право частной собственности . Только в Европе элите в свое время удалось полностью приватизировать свое элитное место и создать священное право частной собственности. Но это мечта любой элиты во все времена – приватизировать свое место и создать священное право частной собственности на занимаемое место и блага, связанные с ним. Еще раз: удалось это только после долгой истории и только в Европе . И принцип священной частной собственности – это не экономический принцип , как думал Маркс и многие другие, это элитный принцип, который сработал только на определенном этапе и только в определенных условиях во внутриэлитных разборках.

Первой его добилась английская элита, именно элита . Но элита за это боролась не для того, чтобы развить экономику и капитализм. Это чисто элитные разборки, которые косвенно повлияли на развитие капитализма. Основа капитализма – это, прежде всего, выход из тех политических внутриэлитных разборок, которые назрели и дальше развиваться бы не позволили.

Способ, которым европейцы разваливали другие империи – предлагали ввести священное право частной собственности, – это один из лозунгов. Так произошло и с СССР: введите принцип частной собственности, и все у вас будет хорошо. Посмотрите на нас: мы развитые, а вы неразвитые просто потому, что у вас нет принципа частной собственности. Вводится принцип частной собственности – и империя разваливается. Этот лозунг – орудие пропаганды. И оно действует, потому что имперская элита в эпоху застоя об этом мечтает. Элита борется за приватизацию своего места, и как только она начинает сепарироваться – это и есть признак кризиса империи.

Во-вторых, во время застоя в империи начинается давление на низы. Если раньше у элиты была возможность заработать больше, поучаствовать в походе, пограбить, получить деньги, то сейчас у нее остается единственная возможность получить доход – давить на низы и таким образом начинать грабить население. В результате начинают расти, конечно, не классовые, но межсословные противоречия, и нормальный механизм внутреннего социального мира нарушается. При этом теряет авторитет центральная власть. Центральная власть – это по сути дела главарь банды, он ведет набеги, он обеспечивает элите все, что она получает, он ее возглавляет, а во время застоя он стоит наверху и ничего не обеспечивает и ничего не возглавляет. Из вождя и воина он превращается в разводилу, который пытается каким-то образом регулировать элитные отношения, выступать арбитром – условно говоря, он становится первым среди равных.

Ибн Халдун совокупность этих процессов называл утратой асабийи, некоей изначальной энергии и мотивации, свойственной банде, которая и создает империю. Утрата этой энергии и вызывает ослабление всех социальных механизмов, которые держат империю.

Поводы для слома империи могут быть самыми разными. Это может быть приход тех, кого Халдун называл кочевниками, то есть сторонних банд, гораздо лучше структурированных, которые бродят вокруг империи и которые при своей малочисленности, но очень высокой мотивированности переигрывают империю.

Вторым поводом могут стать бунты и восстания окраинных правителей. Очень часто, кстати говоря, приход кочевников и бунты окраинных правителей – это одно и то же. Либо окраинные правители вступают в союз с кочевниками и с их более мотивированным войском и помощью захватывают центральную власть и разваливают ее, либо они сами по своей инициативе выступают против империи, но при этом просто нанимают постороннюю военную силу.

Третий повод хотя и возможен, но редок. Могу сказать, что исторически это случалось в Китае: это внутренние восстания, которые по-современному называют гражданскими войнами, хотя по сути они не гражданские, а являются проявлением усобиц между элитами. Это не гражданские войны, это скорее аналог феодальной раздробленности. Изначальная причина – фрагментация элит и их попытки приватизировать свои места внутри иерархии, а как только все начинают думать о приватизации, можно считать, что ментально империя уже распалась, в головах ее уже нет.

При этом империю обычно восстанавливают, потому что когда она развалилась (она обычно разваливается на кучку мини-империй), и когда приходят люди со стороны, они всегда пользуются услугами части бывшей имперской элиты, обычно сохраняя механизмы формирования и функционирования империи.

И вот эти циклы создания и гибели империй все время происходят. И не будь казуса западной Европы, так бы оно наверное и продолжалось. Поэтому давайте сейчас посмотрим, что произошло в Европе.

Согласно официальной истории, вектор развития Европы начал изменяться с VI века нашей эры. Поясню: дело в том, что сейчас я начну рассказывать историю, и мы поймем, что в исторических описаниях на самом деле есть очень большие проблемы – где-то есть загадки, а бывают и просто дыры. Я их по ходу дела буду обозначать. Я считаю, что они важны, что без них мы не имели бы реальной истории того, что происходило, и может быть, для того чтобы их затыкать, надо эту историю сильно пересматривать, я сейчас в эту сторону не пойду. Будем обозначать эти дыры.

Согласно официальной истории, существовала Римская империя, в том числе на территории Европы, которая логистически очень рационально формировалась, потому что имела внутри себя мощное логистическое ядро – Средиземное море.

Но Средиземное море очень большое, поэтому внешний обход границ был очень большой, и, конечно, можно в любом случае сказать, что империя такого размера в тех условиях не могла удерживать свои окраины на протяжении достаточно долгого времени. И последние столетия существования Римской империи – это постоянные попытки отбиться от набегов со всех сторон, утрата территорий, их возвращение, потому что территории утрачивались, но новые империи там не возникали, до тех пор пока не началось целая волна, цепь волн вторжений, которые разрушили империю: вандалы, лангобарды, галлы и прочие германские племена.

Это все подходит под схему Халдуна, если считать германские племена кочевниками, которые разрушают империю. Опять-таки, мы знаем, что германские племена нанимались на службу к империи, взаимодействовали с имперской элитой, наверное, были и какие-то совместные решения.

Загадка номер один . Давайте попробуем ее разобрать. Историки говорят, что в Римской империи, судя по всему, было развито денежное обращение, и существовал мощный рынок. Вопрос: куда делись деньги? Когда пришли варвары, никаких денег в Европе не было. Деньги пропали. Это большое отличие от истории других империй, которые разрушались.

Не будем рассматривать доденежные времена, потому что тогда больших империй не складывалось. Что такое безденежная империя? По нашим меркам – это небольшое царство, например, Киевская Русь как она описывается, это начальный этап, где есть главный город – Киев, который является складом и куда князь свозит собранную дань в натуральной форме. При этом князь, собирая дань, может самолично объехать только ограниченную территорию, логистически связанную с центром.

Денежная империя другая. В ней дань собирается в денежной форме. И центральная власть расплачивается деньгами со своими сановниками, войском и прочими. Когда приходят кочевники, старая элита им помогает в первую очередь наладить сбор дани, и обширная империя продолжает функционировать. Рынки не разрушаются, продолжается денежное обращение и денежный механизм функционирования власти.

Пришли варвары, захватили Римскую империю с развитым рынком и с развитым денежным обращением и вдруг выясняется, что денег там нет. До XII века в Европе нет денег: туда попадали старые деньги – византийские или арабские, своих денег нет. Венеция – это торговая колония Византии, она потом откололась от Византии в самостоятельный город-государство. После разрушения Римской империи рынок должен был сохраниться. Варвары пришли, механизм функционирования империи не распался: церковный механизм поддержания империи практически полностью остался нетронутым, да и многие административные механизмы римской элиты сохранились. Вопрос: почему старая элита не помогла варварам наладить функционирование имперского механизма? Работают рынки, мы берем дань деньгами и деньгами расплачиваемся.

Согласно документам, Карл I ни разу не ночевал дважды в одном и том же городе. Хотя у него и была официальная столица Аахен, но он там бывал крайне редко. Он все время занимался полюдьем по всей Западной Европе. Все его грамоты и указы написаны в разных городах.

Вопрос: куда делись деньги? Это загадка, но это и факт. Историки говорят, и давайте им поверим, что до XII века в Европе нет денег. Это значит, что с VI века по XII, то есть шесть веков, властный механизм был другим (опять-таки по описаниям Карл Великий, судя по всему, все время совершал полюдье), но мы также понимаем, что на этой основе в Европе возник феодализм: потому что если с территорий невозможно собирать дань деньгами и выплачивать деньги в качестве вознаграждения, то как можно вознаградить тех, кто помог все эти территории захватить? Я должен каким-то образом раздать им захваченные земли в натуре. Это тоже важный момент, может боковой, а может и нет. Хорошо, я раздал земли в натуре. Но как я могу обеспечить их участие в моих делах? В империи был денежный механизм, сейчас денежного механизма нет: я раздал все земли ‒ феодалы сели каждый на своей земле и получили возможность все это приватизировать.

Следствием этой ситуации стала важная особенность Европы, связанная с сильным влиянием права в регулировании механизма власти. Поскольку не было денежного механизма, то пришлось его заменять правом. Право возникает тогда, когда вступают в противоречие политические силы, ни у одной из которых нет решающего преимущества, – тогда приходится договариваться и торговаться. Известны случаи, когда сеньор пошел осаждать город со своими вассалами, а вассалы стоят и смотрят на часы и говорят: о, 12 часов, срок договора истек, мы пошли домой. Для этого требовалось мощное регулирование. Очень высокая роль права свойственна именно Западной Европе в отличие от восточных территориальных империй, да и вообще других форм устройства.

Таким образом, условия и возможности для приватизации, созданные институтом феодализма, привели к распаду империи Карла Великого на множество мини-империй, которые сразу же начали воевать друг с другом. То же можно увидеть в нашей истории – княжеские усобицы в Древней Руси – хотя все князья и были Рюриковичами, это им не мешало насмерть воевать друг с другом. Западная Европа – это те же мини-империи, которые стремились стать большими. Иногда это получалось на короткое время, но потом они все равно распадались.

Вторая проблема, или существенная особенность Западной Европы. Вот пришли варвары с огнем и мечом, на их стороне сила. Они, конечно, сильно проредили старую управленческую и военную элиту Римской Империи, но при этом сам механизм Римской Империи опирался не на две иерархии, а на три – управленческую, военную и церковную. Однако церковная иерархия осталась в неприкосновенности. Ну, хотя бы потому, что варвары в большинстве своем были христиане, хотя и арианского толка (это тоже вопрос, там был целый букет – в основном еретики, но были и приверженцы тогдашней ортодоксальной церкви, потому что среди варваров велась миссионерская деятельность). Загадка состоит в том, что произошло с арианами. Мы не знаем, тут уж точно не сохранились никакие документы о том, сколько в современной католической церкви арианства, и какой был достигнут компромисс по этому поводу. Концы с концами здесь никто не сводил, по крайней мере, я не встречал.

На территории, где существует много мини-империй, которые стремятся к большой империи, и где уже есть пронизывающая всю территорию всеми признанная религия, возникает неожиданная и весьма необычная ситуация. Получается, что тот, кто претендует на то, чтобы собрать всю империю, должен договариваться с церковью.

Я здесь несколько перескочил. Особенностью европейской истории является наличие на сравнительно небольшой территории большого количества мини-империй, которые воюют или находятся в странном соотношении друг с другом. Если бы такая ситуация получилась где-нибудь на востоке, то обязательно бы быстро пришли лихие люди и захватили бы эту территорию. И мы знаем из истории, что лихие люди на территорию Западной Европы приходили, и та историческая линия, по которой пошла Европа, несколько раз находилась под угрозой.

Первая угроза – это арабы, арабский халифат. Широко известна битва при Пуатье, когда Карл Мартелл разбил арабское войско, и арабы не двинулись дальше Пиренеев, удовлетворившись Испанией, Южной Италией, Сицилией. Важный момент. Если мы посмотрим на карту, то увидим, что великие империи расположены либо на нагорьях, либо на равнинах. Если же на территории встречаются горы, то они являются естественными границами между империями. Арабы захватили степь, то есть плоскость, но, столкнувшись с горами, не смогли их перейти.

Вторая угроза – это угры, сегодня известные под именем венгров. Венгерская равнина – это продолжение Великой степи, которая идет от Китая через весь континент. Пришло кочевое племя, смело всех в степи, начало совершать набеги на всю Западную Европу, и если посмотреть хроники и анналы, стало гигантской угрозой. Опять-таки, если мы посмотрим хроники в том, что касается что арабского нашествия, что угорского нашествия, то мы очень часто видим случаи, когда какой-нибудь архиепископ призывал к защите от набега, и население брало оружие и шло воевать. Вот такой механизм управления был на самом деле. Аббат какого-то монастыря (что касается арабского нашествия) призвал, и население пошло воевать с неверными – это предшественники крестовых походов, такие мини-крестовые походы, которые начинались по инициативе церкви. То есть церковь занималась непосредственно управлением, в том числе участвовала в военном управлении, в частности, в обороне. Угры не пошли дальше определенных границ: судя по всему, закончилась степь, а в лесах они не могли воевать.

Против венгров была создана австрийская восточная марка, которая потом стала графством, потом герцогством, потом собственно из нее сформировалась Австро-Венгерская империя, ну, Австро-Угорская империя – к вопросу, откуда все берет свои корни. При этом ее поддерживала вся Европа, потому что она была бастионом против страшных венгров.

Это вторая угроза, которая была реальна.

Третья угроза, про которую, с одной стороны, понятно, почему она не реализовалась, с другой стороны, непонятно. Это викинги, которые известны под именем варягов. Это те же самые кочевники, только водоплавающие. Техника у них была простая. Шли по морю, потом поднимались по рекам (города строились на реках) и грабили все что угодно (так, например, был разграблен Париж). Викинги захватили много территорий в Европе: Нормандию, Сицилию, часть Южной Италии. Земли, захваченные норманнами, достаточно долго сохраняли свою независимость. Не очень понятно почему, но считается, что это было не централизованное нашествие, а ходили отдельные отряды: просто в Швеции не было общей власти, и поэтому отдельные отряды захватывали отдельные куски, но не могли захватить все. Когда демографическое давление снизилось, когда появились свои колонии и территории и стало возможным спокойно селиться, то и само нашествие сошло на нет. Однако Европа долгое время была под угрозой.

Четвертая угроза – это татаро-монголы. Опять-таки, никто не знает, почему закончилось нашествие Батыя на Европу, здесь историки тоже молчат: обычно говорится, что поскольку умер хан, Батый решил вернуться к себе в Сарай и не захватил Европу. Другие историки, обычно наши, говорят, что татары не захватили Европу, потому что Русь защитила ее собой.

Иными словами, Европа могла погибнуть много раз, но не погибла, до сих пор не очень понятно почему, что там такое произошло, поскольку в схватках с отборными войсками Западной Европы монголы одерживали победу, и, в общем-то, противопоставить европейцам было нечего.

Ну и последняя угроза пришла уже в другое время, и не так остро воспринималась – это османы, XVII век. Пик османского нашествия – это осада Вены, это времена короля Людовика XIV. В эти времена Европа была уже немного другой. Тот же Людовик XIV был бы рад, если бы исторических противников Франции австрийцев уничтожили турки: Европа неоднозначно относилась к этим войнам. Папский престол, кстати, был не против захвата Вены, потому что у него продолжалась война с императором, который тогда принадлежал к династии Габсбургов, то есть был австрийским императором. Тем не менее, благодаря полякам и эта угроза не реализовалась.

Хотя османская угроза уже не воспринималась так остро, как предыдущие четыре, но, тем не менее, она реально была. То есть столкнувшись с имперским механизмом турков, Западная Европа даже в XVII веке показывала хорошие результаты. Почему это все не привело к восстановлению нормальных имперских циклов – сейчас обсуждать не будем. Арабы не умеют воевать в горах, степняки не умеют воевать в лесах, в Швеции закончилось демографическое давление и т.д. То, что все эти угрозы не реализовались – это тоже случайность. В любом другом географическом месте та структура разрозненных мини-империй, которая сложилась в Европе, долго бы не просуществовала. Европа столкнулась с несколькими угрозами, но ей повезло, и они не реализовались. И не потому что европейцы были особо доблестные или какие-то еще. Зачем арабам леса? Они даже не знают, что с ними делать. А каких-то особых богатств в то время в Европе не было. Арабы долгое время господствовали на Средиземном море, и все что хотели, могли получить. Это варяги их сильно сбили с толку, Сицилия и Южная Италия были их. Все это чистое везение, цепь случайностей.

Я немного показал роль церкви, которая объединяет и организует население на какое-то общее дело. Почему? Потому что церковь – это единственный по сути дела оставшийся имперский механизм. И здесь мы видим парадокс: тот, кто хочет объединить империю, должен получить одобрение церкви (либо создать свою церковь, что сложно, хотя потом именно это и произошло – это я про Реформацию).

Здесь проявляется еще одно важное отличие Европы от классических империй. Историки говорят, что в восточных империях существует цезарепапизм, то есть светский властитель одновременно является и первосвященником. Московское царство – это тоже цезарепапизм, где патриарх – заместитель царя по религиозному ведомству. В этом смысле глава духовной власти находится в совершенно четком подчинении у светской. А в Европе произошло так: церковная власть есть, церковная иерархия как таковая тоже есть, а императора еще нет. И если кто-то хочет стать императором, он должен о чем-то договориться с церковной властью. Это первый очень важный момент.

Церковь выработала схему, по которой она хотела бы взаимодействовать с потенциальным будущим императором. Эта схема была сформулирована следующим образом: церковь представляет собой законодательную власть, а император – исполнительную. То есть была сформулирована концепция разделения законодательной и исполнительной власти. Совершенно новая, опять-таки, схема по сравнению со всеми восточными империями. (В Индии были брамины и кшатрии, но ведь там империи-то не было – мы про это очень мало знаем.)

Итак, из дуализма светской и церковной власти появилась идея разделения властей, которая существует до сих пор. Понятно, что ни один нормальный претендент на императорский престол с такими условиями не согласился бы, но при этом желание строить империю было. Поэтому когда империя все-таки возникла, она вступила в острый конфликт с церковью. Этот конфликт носил двойной характер. С одной стороны, он был по поводу абстрактной власти – кто выше – папа или император, но, с другой стороны, имел и прагматичную сторону, поскольку церковь на тот период была крупнейшим землевладельцем в Европе. При важной роли религии в общественной жизни феодалы часто завещали землю церкви. В итоге светским властям вознаграждать своих сторонников стало сложно, а церковь на этом процессе, наоборот, только умножала земли. История борьбы за церковное имущество – это сквозная нить всей европейской истории. Эта борьба все время велась, и в зависимости от ее исхода складывались судьбы различных государств.

Я уже говорил, что хроническое противостояние императорской и папской власти продолжалось не год, не два, не столетие, а около 800 лет. Острая фаза противостояния, называемая Высокое Средневековье, – это два столетия, когда велись постоянные войны. Более дипломатическая и менее выраженная фаза – оставшиеся 600 лет – продолжалась до тех пор, пока последняя идея общеевропейской империи, традиционной империи германской нации, не была ликвидирована в связи с ликвидацией самого института Священной Римской империи германской нации, который был упразднен после того, как Наполеон заставил австрийского императора отказаться от титула императора Священной Римской империи.

Конфликт между папой и императором длился долго ‒ и военными методами, и дипломатическими.

Из этого конфликта вытекает первое важное следствие, которое состоит в сильном изменении человека, в первую очередь, представителя элит. Представители элиты на протяжении долгого времени находились в крайне противоречивой ситуации, заключавшейся в неопределенности – кому служить? Своему сюзерену или Римскому Папе? Долг велит ему служить сюзерену, но если при этом возникает угроза отлучения от церкви, которая часто реализовывалась (противоречить церкви ‒ означает рискнуть вечным спасением), то возникает неопределенность.

У этой ситуации была и другая сторона: служение своему сюзерену было церковно оправдано, в более мягкой форме – такая церковная догма тоже была. Ее нарушение также влечет риск вечным спасением. Люди все время вставали перед выбором. В первую очередь появилась свобода выбора, умение ходить между стульев. Это была вынужденная ситуация. В противоположность этому, в традиционной империи все места расписаны, существует четкая иерархия и четкие правила – что ты можешь делать, чего не можешь, за что тебя награждают, за что тебя будут наказывать и как.

В Европе фрагментация элит была институциализована на протяжении восьми столетий. Вспомним, что папа был рад и помогал туркам, когда они осаждали Вену. Потому что Вена на тот момент – это Священная Римская империя германской нации. А до этого Габсбурги владели практически всей Европой: Австрией, Испанией, Венгрией и т.д.

В течение длительного периода этой внутриэлитной войне нужно было как-то противостоять. Люди учились свободе выбора и самостоятельности в принятии решений. Им постоянно приходилось делать выбор из двух зол. Это воспитание, которое изменило человека, и в этом смысле западный человек не похож на человека традиционной империи, а традиционные империи не воспринимают западного человека в таком качестве до сих пор.

Второе следствие состоит в следующем. Историки много думали над вопросом, почему в Западной Европе все пошло не так. Они указывают, что в Западной Европе, в отличие от других мест, были вольные города. Это очень интересный момент. Откуда взялись вольные города в Европе?

Долгое время была распространена точка зрения, что европейские вольные города – это наследие Римской Империи. Что были какие-то римские города, которые, пережив империю, стали вольными: ну, потому что было римское право и еще что-то, что позволило им стать зародышами вольных городов. Раньше это писалось на полном серьезе, в последнее время историки вроде бы поняли противоречие.

Ведь что такое традиционный римский город? Во-первых, это крепость, или административный центр. По своей экономической модели римский город очень похож на наши сегодняшние города – районные центры. В этих городах по сути нет никакого производства. Это административные центры, которые поддерживаются за счет зарплат, получаемых чиновниками, пенсионерами и прочими бюджетниками. Этот денежный поток создает какую-то экономическую жизнь, но в основном деньги поступают из центра.

Типичный римский город тоже состоял из чиновников и пенсионеров. Там селились вышедшие на пенсию легионеры, которые получали от правительства пенсию в деньгах. Как только источник денег иссяк, никаких римских городов как экономического и социального явления не должно было остаться, должны были остаться развалины с непонятным юридическим статусом. Вот сегодня многие западные историки наконец-то об этом открыто пишут, хотя и встречают некоторое сопротивление.

Еще распространенная точка зрения на вольные города (опять-таки, в современной истории много расизма) состоит в том, что жители Западной Европы были не такие, как все, они были свободные, и поэтому смогли создать вольные города.

Давайте посмотрим, что такое город в его эволюции. Мы уже говорили, что изначально город – это центральный склад, куда свозится дань, где живет правитель данной территории, где стоит его войско, и куда в случае опасности могут сбежаться окрестное население. В центре находится замок, окрестности вокруг замка защищаются стеной, стены постоянно достраиваются (посмотрите на наш Кремль, Китай-город – это же тоже стена). По мере потребностей эта инфраструктура наращивается. Кто живет в городе? Ремесленники, которые обслуживают двор феодала, причем ремесленники как его собственные из крепостных, так и свободные, которых он приглашает, если речь идет о важном навыке – изготовлении оружия, украшений и пр. В городе живут мелкие феодалы, или вассалы, которые не имеют возможности построить свой собственный замок, но могут построить дом рядом с замком крупного феодала. В городе также живут купцы. Тут, правда, опять возникает вопрос: если нет денег, то откуда берутся купцы? Пока распределение происходит в натуральной форме, купцы не нужны. И не надо здесь вспоминать про то, что рассказывают неоклассики о происхождении денег, что они от потребностей и все такое. Мы с вами знаем, что происхождение денег другое.

Построим гипотезу. До XII века в Европе нет денег и нет особой торговли. С XII века деньги в Европе появляются в большом количестве, начинают функционировать ярмарки, появляются вольные города – причем все эти процессы происходят очень быстро. Про венецианцев мы говорили: Венеция – это колония Византии и купцы там византийские. Но если мы посмотрим на Византию того времени, то мы увидим, что в Галате, в предместье Константинополя, находилась колония генуэзских купцов, которые перехватили значительную часть византийской торговли.

То есть буквально менее чем за сто лет в Европе коренным образом меняется ситуация, что не может произойти путем эволюции, поскольку все меняется слишком быстро. Это тоже загадка.

Давайте посмотрим более широко. Посмотрим на восточных купцов. Кто такой восточный купец? Между восточными и западными купцами есть большая разница, на которую все тоже обращают внимание. В восточном обществе, имперском обществе, – деньги и власть слиты воедино, там если человек терял элитный статус – то терял и деньги. То же относится и к купцам. Если было необходимо, то власть могла забрать у купцов деньги на финансирование интересов империи, потому что это не личные деньги, а деньги, данные в пользование, поскольку купец занимает некоторое сословное место. Иными словами, у человека есть деньги только если он занимает место в иерахии, и эти деньги ему не принадлежат. Он не может их приватизировать.

И вдруг выяснилось, вероятно, в ходе Крестовых походов, что есть территория, где деньги не входят в понятие иерархии, где иерархия строится по владению землей и натуральными ресурсами. Деньги исключены из иерархии. И если свои деньги вывезти на эту территорию – в оффшор – то эти деньги станут личными, там на них никто не посягнет, поскольку там просто не знают по сути, что такое деньги и как с ними работать. Дальше налаживается торговля с Западной Европой. Эта территория, конечно, очень бедная по сравнению с богатым востоком, и здесь много не заработаешь, но зато все что заработал, все твое личное.

То есть Европа послужила оффшорной зоной, в которую ее превратили восточные купцы, и мы даже знаем, какие именно восточные купцы – евреи (по очень простой причине: дело по переводу денег надо иметь с единоверцами, а евреи в Европе были). Эта денежная оффшорность сохранилась, она лежит в основе Европы.

Купцы вывели в Европу деньги, причем на этом заработали и феодалы, которые обеспечивали безопасность торговли. Если феодал владеет городом, то ему выгодно привлекать купцов, которые обеспечивают развитие торговли, и, следовательно, приток денег в город. А самое главное, феодалы поняли, зачем нужны деньги, ведь когда появился рынок, они регулярно и интенсивно начинают друг с другом воевать. Но одно дело воевать только теми силами которые есть, а другое дело – взять кредит, нанять дополнительное войско, и с помощью денег выиграть войну.

Дальше ситуация развивается. Есть купцы, у которых есть деньги, и есть феодалы, которые нуждаются в деньгах. Начинается процесс выкупа городов. Города становились вольными в результате нескольких операций, часто в результате выкупа. Например, один феодал хочет захватить соседнего феодала и захватить город – купцы дают ему денег при условии, что город переходит под их управление. Города часто выкупались, обычно в складчину. И те кто выкупали обычно и составляли потом магистрат города.

Были и другие случаи, которые представляла война папы и императора. Местный феодал мог в этой войне встать не на ту сторону, в смысле на проигравшую. Если при этом граждане города (они в этой ситуации могли встать на правильную сторону, и у них появлялся выбор) могли договориться с правильной стороной о том, что если они эту правильную сторону сторону поддержат (откроют ворота, обеспечат снабжение), то город будет их.

Историки описывают ситуацию: после того как город освободился, начинается гонка вольностей, когда город выторговывает себе дополнительные привилегии у той и у другой стороны за поддержку или нейтралитет в войне. И в попытках перекупить город на свою сторону эти привилегии предоставлялись.

Вот в этой ситуации появились вольные города, чего больше не было нигде. Причем вольные города обычно обладали деньгами, находившимися в руках купцов. То есть вольные города – это денежные центры, вполне самостоятельные. Именно города начали массово вводить наемные армии. Против этого, в частности, выступал Макиавелли, когда говорил, что наемное войско – это самое худшее, что может быть.

Эту историю я потом продолжу, а сейчас закончу важным суждением.

Прагматика и идеализм . Спор между двумя иерархиями имел прагматическое значение, но мог вестись только в идеалистических терминах. Церковная и светская иерархия могли обращаться только к более высокой абстрактной силе, способной его разрешить. Иными словами, спор имел прагматичный характер, но велся он в поле идеологий, в идеальном поле. Это очень важная особенность Европы, которую мы, большинство жителей территориальной империи, не понимаем.

Почему не понимаем? Потому что традиционная территориальная империя держится на прагматике. У нас тоже есть идеальные соображения. Но мы не совсем понимаем, откуда они у нас есть, а самое главное, что когда дело доходит до собственно дела, то выясняется, что по сути этих соображений и нет.

Опять-таки, откуда у нас идеальные соображения? Они появляются оттого, что территориальная империя и ее жители думают, что они живут в национальном государстве или могут жить в национальном государстве, способны его построить. Когда мы встаем на точку зрения Запада, то декларируем идеальные соображения, но когда дело доходит до конкретных действий, то каждый вспоминает про свой дом, свой надел и начинается сплошная прагматика. Вот в этом состоит очень большое непонимание нами Запада.

На Западе же, в свою очередь, сложилась целая традиция: хотя в реальности речь идет о прагматичных вопросах, но обсуждаются и решаются они только в идеальном мире. Когда меняется прагматическая задача, то меняется и идеальное поле. Сами они это понимают.

Когда же наша интеллигенция смотрит из своей территориальной империи на их идеальное поле, то принимает его за истину в последней инстанции, а когда идеал меняется, то сильно удивляется и начинает возмущаться.

Приведу пример для иллюстрации нашего непонимания. Посмотрим на В.В. Путина. Он очень имперский человек и по воспитанию и по духу. Он внимательно смотрит на Запад и говорит: ребята, вы решаете прагматические задачи, и я решаю прагматические задачи, зачем вы постоянно обращаетесь к вашим идеалам, давайте договариваться о прагматике. А они так не могут, они должны апеллировать к идеальному, такая у них особенность.

Но такая особенность дает много полезного: отсюда начинается схоластика, наука и в целом способность к абстрактному мышлению, чего нет в империях. В России же идеализм часто наносной, поскольку Россия – это империя, которая мыслит в терминах, несвойственных империям (то есть интеллигенция так мыслит, чем всех и заразила). Поэтому в России некоторый идеализм есть, но какой-то непонятный, мы не поспеваем за изгибами западного идеализма. На Западе понимают, что решают прагматичные задачи, но способ разрешения находится в идеальном поле, они другого не знают. Проблему необходимо перевести в идеальную плоскость, сформулировать там систему понятий, и на их основе сформулировать прагматику – это подход. Мы такой подход не понимаем. Причем они подходят к этому процессу гибко, они настаивают на идеалах, и в каждый конкретный момент они эти идеалы транслируют. Мы же берем какую-то идеальную систему, воспринимая ее как истину в последней инстанции и тотально транслируем ее вниз по вертикали. А потом удивляемся, когда эта идеальная система меняется.

Наша российская вера в заговоры тоже возникает из противопоставления между прагматизмом и идеализмом. Мы же все понимаем, что маржинализм в 70-е гг. XIX века был придуман исключительно с целью отобрать у России не открытые тогда еще тюменские месторождения нефти. Ну мы-то знаем, что Запад с помощью маржинализма и неоклассической теории разрушил Советский Союз и теперь качает нашу нефть. Мы-то с вами прагматики, мы-то понимаем, что они все это придумали специально, чтобы нас обидеть. «Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году». Мы так думаем по той причине, что мы тоже склонны к этому идеализму. При этом наш идеализм – это их идеализм, только вчерашний.

Проиллюстрирую. В 90-е гг. я читал воспоминания кого-то из наших разведчиков о визите Черчилля в Москву – этот разведчик переговоры подслушивал. Он пишет, что по возвращении от Сталина в гостиницу министр иностранных дел Великобритании прямо до крика ругал Черчилля, премьер-министра, за то, что его высказывания по какому-то вопросу не соответствовали принятой политике кабинета по этому вопросу. То есть подчиненный отчитывал командира. Командир при этом оправдывался тем, что он же может эту политику изменить. На что министр отвечал, что вот когда ты ее продумаешь, напишешь документ, сформулируешь новый идеал, тогда мы все ее и будем придерживаться. Но пока ты не изменил старую политику, я буду ее придерживаться, и ты тоже ее придерживайся. Эта история очень меня впечатлила.

В ходе противостояния церковной и светской власти произошло еще несколько важных вещей, которые носили прагматический характер, но были сформулированы в идеальном поле.

• Во-первых , как я уже говорил, это концепция разделения законодательной и исполнительной властей, разработанная церковью.
• Во-вторых , вторая идея, которая поддерживала первую – это система права и верховенство закона. Это тоже новая идея, идеалистическая, но разработанная для решения прагматических проблем.
• В-третьих , была сформулирована собственно идея национального государства. По сути это стало революцией в догматике, потому что собственно христианская религия строилась на универсальности, на том, что есть единый христианский народ, где нет ни эллина ни иудея.

Отсюда вытекала идея универсальной империи, с единым народом и единой церковью. Но когда стало понятно, что создать единую имперскую власть в соответствии с пожеланиями церкви не удается, что как только она выстраивается, возникает страшнейший конфликт между церковью и светской властью, грозящий захватом Рима и свержением папы, пришлось разрабатывать другой сценарий.

Карл Великий оставил наследие в виде Франции, находящейся вне имперского влияния. И тут встал вопрос: с одной стороны, папа должен бы был уговаривать Францию стать частью единой империи, но тогда империя бы еще более усиливалась, а договориться с империей невозможно. С другой стороны, в случае войны с империей папа мог бы прибегнуть к помощи Франции. Но тогда необходимо было объяснить, почему Франция находится вне империи. Для этого надо было изменить догматику. То есть надо было разработать идею о том, что бог создал разные нации. Они хотя и христианские, но многообразие и богатство творения бога состоит в том, что нации все же разные, и у них могут быть разные власти. То есть идея национального государства – это очень сильный переворот в церковной догматике.

Как всякое глобальное решение, оно сильно ударило по самой церкви. Потому что как только стало можно говорить о том, что есть разные нации, тут же возникала идея итальянской нации, что ставило вопрос о месте в ней самого папы. В конце концов ведь все закончилось Ватиканом, маленьким пятачком, но который есть самостоятельное папское государство. То есть идея оказалась о двух концах. Она помогла в борьбе с императором, но в конце концов отразилась и на церкви.

• В-четвертых , была сформулирована идея народовластия. Схема была очень простая. Если есть разные нации, у которых есть свои светские власти, то народ тоже должен иметь свои права. Ведь народ же христианский, каждый день ходит в церковь, и значит этим народом должна управлять церковь. Светские власти будут править, а народ должен выступать как законодатель.

То есть церковь теперь не непосредственно взаимодействует с императором по схеме церковь – законодательная власть, а император – исполнительная, а короли как лидеры национальных государств выступают как исполнительная власть, а церковь через народ выступает для них как законодательная власть. В этом контексте возникла еще одна идеологема: власть народа – это власть от бога

.

Все эти идеи – прагматичны, они выросли в рамках борьбы между церковной и светской властями, но оформлены они были в виде неких абстрактных принципов. Эти принципы, собственно, и задали направление развития мысли и движения в Западной Европе.

Человек во все времена был существом стадным. Вопреки распространенному мнению о том, что каждый из нас может существовать совершенно обособленно от себе подобных. Конечно, наличие сознания у человека влияет на его способ жизни и умение добывать какие-либо блага. Однако социальная составляющая заставляет каждого из нас реализовать свою деятельность исключительно в среде подобных существ. Иными словами, «стадность» заложена у людей на подсознательном уровне. Данный фактор влияет не только на повседневную жизнь, но и на многие глобальные процессы. Например, желание и тяга объединения в группы в древние времена обусловила создание государств. Потому что эти структуры представляют собой огромные по своим размерам социальные формации.

Следует отметить, государства не являются в подавляющем количестве однородными. Все они наделены теми или иными особенностями. Наиболее интересными и необычными на сегодняшний день являются страны национального характера. Как показывает практика, национальных государств в чистом виде в XXI веке практически не осталось, однако в небольшом количестве они существуют. Поэтому в статье мы попытаемся разобраться, что собой представляют эти структуры и какими характерными особенностями они обладают.

Страна - понятие

Прежде чем рассмотреть факт того, что собой представляют национальные государства, необходимо разобраться с классическим видом данного термина. Следует заметить, что долгое время ученые не могли прийти к единому мнению о создании понятия представленной категории. Однако по истечении определённого количества времени удалось создать наиболее классическую теоретико-правовую модель государства. Согласно ей, любая держава - это организация независимая и самостоятельная, которая наделена суверенитетом, а также имеет разработанные механизмы принуждения и управления. Помимо того, государство устанавливает на определенной территории режим порядка. Таким образом, то, что мы привыкли называть своей страной, является сложным социально-политическим механизмом, который не только регламентирует, но еще и координирует деятельность своего общества.

Основные признаки государственной структуры

Любое правовое явление имеет характерные признаки. По ним можно определить его сущность, а также понять принципы действия. Государство в данном случае не является исключением из правил. Оно также имеет целую систему характерных признаков. К их числу можно отнести следующие:

Наличие основного руководящего документа, например, конституции.

Управленческий и координационный характер власти.

Наличие собственности, населения и своей обособленной территории.

Наличие организационных и правоохранительных структур.

Существование собственного языка.

Наличие государственной символики.

Вдобавок к этим характерным признакам, можно также отнести некоторые экономические, социальные и политические факторы.

Национальное государство

Как уже указывалось автором ранее в статье, державы по своей структуре и характеристикам не являются идентичными. То есть существуют структуры, которые существенно выделяются среди себе подобных. Таковыми на сегодняшний день являются национальные государства. Подобные структуры представляют собой конституционно-правовой вид классической державы. Термин «национальные» применяется для того, чтобы подчеркнуть факт выражения своей воли на конкретной территории определенной нацией. Иными словами, в подобных государствах на первый план ставится этнический вопрос. То есть выражается воля не всех граждан, а именно отдельной, совершенно однородной нации, которая объединяется посредством общего языка, культуры и происхождения.

Признаки национальных стран

Любое современное национальное государство, как и иные формы подобных социальных объединений, имеет свои характерные признаки. В данном случае следует отметить, что помимо общих особенностей державы, национальные страны обладают рядом собственных. К ним можно отнести следующие, а именно:

Средством всех официальных коммуникаций в любой их форме является ;

Существует отдельная система национальных символов, которые принимаются и закрепляются в официальных документах;

Национальные государства - это страны, в которых царит монополия на процесс налогообложения;

В законодательстве таких стран нет каких-либо исключений для отдельных социальных групп или же меньшинств;

Существует устойчивая национальная валюта;

Вольный доступ к трудовому рынку, а также наличие гарантий для всех без исключения граждан;

Неделимая и единая абсолютно для всех система ;

Жесткая пропаганда патриотических идеалов;

Во внешней политике превалирует национальный интерес;

Таким образом, национальные государства - это достаточно специфические и сложные структуры, которые имеют ряд характерных признаков. При этом на сегодняшний день очень мало подобных держав в чистом виде. Число национальных государств составляет менее 10% от всей совокупности существующих стран.

Исторические предпосылки к появлению национальных держав

Образование национальных государств не происходило хаотично. Появление таких структур имело достаточно упорядоченный по своей сути характер. То есть непосредственное образование национальных государств произошло не сразу. Если посмотреть на историю, то этому явлению предшествовала череда определенных событий. Например, государства в классическом виде стали появляться лишь после Вестфальского мира, заключенного в 1648 году. Он ознаменовал конец Реформации и Тридцатилетней войны. Помимо того, данное соглашение привнесло в мир принципы верховенства права, независимости и суверенитета государств. Таким образом, в международных отношениях стали принимать участия уже новые, в большей части политико-правовые, а не феодальные структуры. Также большое влияние на образование национальных государств оказал развал папского владычества в Европе. Священная Римская империя фактически разваливается, а на политическую арену начинает выходить новое сословие - буржуазия. В XIX веке происходит развитие националистических идей, которые, по сути, обусловили формирование национальных государств.

Национализм и дальнейший процесс образования этнических держав

По своей сути, национализм - это идеология, а также специфическое направление в политике. Её приверженцы считают нацию самым высшим уровнем социального единства в той или иной стране. Помимо того, именно нация является ключевым фактором в процессе создания державы. Но это понятие является сугубо теоретическим. Политическая составляющая вопроса показывает стремление отстоять интересы определенного этноса. Националистическая идея начала активно развиваться в XX веке. В некоторых случаях политики злоупотребляли взглядами подобного характера для захвата власти. Отличным примером тому является Фашистская Италия и Нацистская Германия. Однако национализм в подобной форме достаточно негативно воспринимается что было доказано итогами Второй мировой войны. Но это не значит, что на сегодняшний день, национальные государства не существуют вовсе.

Такие державы есть и довольно эффективно функционируют. Как показывает практика, в подобных странах регулирование общественных отношений происходит более централизованно и практичнее. Ведь когда население однородно, то его удобнее контролировать. Система национальных государств сформирована практически по всему миру. В большей части случаев они функционируют на основе религиозных норм и т. п.

Современные национальные страны

Роль национальных государств в современном мире не столь велика, как это было, например, в середине XX столетия. В большей части случаев многие особенно на территории Европы, объединяют в своем составе множество людей, принадлежащих к тем или иным Таким образом, классические формы однородных государств встречаются крайне редко. Однако они все же существуют. Национальными государствами в большей части являются мусульманские и африканские страны. Это обусловлено целым рядом определенных факторов. Во-первых, в таких государствах основным регулятором общества является традиционно-религиозное учение.

Причем на территории Африки существуют места, где все еще царят первобытные нормы, которые, в свою очередь, регулируют важные политические и национальные вопросы отдельных государств данного континента. Конечно, с точки зрения сохранения культуры, традиционные и религиозные страны являются отличным инструментом для организации этого процесса. Но, как правило, политическая жизнь в них является крайне скудной. Подобные социальные формирования находятся на стадии глубокого консерватизма, а также достаточно скованны в большем количестве политических вопросов. Это основная проблема национального государства представленной направленности. Однако националистический вопрос в традиционных и религиозных державах имеет первостепенно значение, что обусловлено обособленностью и отдаленностью от западного и европейского мира. Это позволяет сохранить экономическую стабильность, относительно неизменный уровень социальной жизни, а также обеспечивает недопустимость попадания в деятельность страны иностранного «элемента».

Если посмотреть на Европейские государства, то в силу своей многонациональности, они очень часто попадают в кризисные ситуации. Поэтому концепция повсеместного принятия мигрантов не всегда позитивно сказывается на политической стабильности этих стран.

Общество и национальное государство

Большое количество ученых, изучающих проблематику этнических держав, очень часто задумываются над ролью общества в них. Следует отметить, что последняя категория, является ключевой в процессе становления и развития представленных в статье стран. Ведь именно на основе однородности общества государство можно причислить к разряду национальных. Таким образом, население - это ключевая характеристика этнических стран. При этом однородность общества должна определяться не только языком или же юридическим критерием, о чем пойдет речь далее, но также общей культурой, а, что самое главное, местом происхождения. В данном случае необходимо различать и гражданства. Вторая категория показывает структурированную правовую связь человека и страны. В свою очередь, нацию характеризует, как уже указывалось ранее, общая культура, принадлежность к одному этносу, язык и социальное осознание.

Критерии определения национальной державы

Учитывая все представленные в статье особенности, можно сделать вывод, что все национальные государства можно оценить с точки зрения определенных критериев. Именно они будут свидетельствовать о том, является ли страна этнической структурой. По мнению многих ученых, существует два основных критерия, а именно:

1. Юридический.
2. Численный.

В первом случае национальный закрепляется на уровне конституции. То есть в основном законе существуют специальные нормы, которыми обусловлена ключевая роль однородного населения в державе. Что касается численного критерия, то он заключается в реальной части этнически однородного населения в числе всей массы людей, проживающих на территории государства.

Национальный вопрос России

На сегодняшний день можно встретить много высказываний о том, что Россия - национальное государство. Вопреки распространенному мнению, это не так. Во-первых, РФ является федерацией. Это значит, что на данной территории проживает большое количество народностей и этносов. Во-вторых, в составе Российской Федерации существуют территориальные области, национальные идеи которых отличны от государственных.

Для политической составляющей это крайне негативный фактор. Потому что российские национальные государства в большей части случаев имеют свое видение политического режима РФ. Поэтому этническая раздробленность достаточно часто играет крайне негативную роль. Однако с учетом федеративного устройства от этого никуда не деться.

Итак, в статье мы рассмотрели понятие, ключевые особенности и то, как проходило создание национального государства в мире. В заключение следует отметить тот факт, что подобные державы - это достаточно серьёзный уровень гражданского самосознания. В большей части случаев он позитивно влияет на политическое состояние государства. Поэтому этническую однородность населения необходимо контролировать и поддерживать.

государство, образованное на исторически сложившейся этнической территории той или иной нации (этноса) и воплощающее ее суверенитет.

Исторически Г.н. складывались обычно там, где начало формирования нации (этноса) совпадало по времени с образованием государства, в связи с чем государственные границы чаще всего в основном совпадали с этническими (напр., в Западной Европе и Латинской Америке). Создание Г.н. - одна из важнейших тенденций общественного развития, особенно на ранних стадиях национальных движений. Национальное в государственности находит свое выражение в ее построении по национально-территориальному принципу; функционировании государственных органов и ведении делопроизводства на соответствующем государственном языке; в широком представительстве в органах Г.н. той национальности, которая дала ему имя и является «титульной»; в отражении национальных особенностей в законодательстве и т.д.

Понятие «Г.н.» в этническом плане используется в двояком смысле. Во-первых, для обозначения государств с почти однородным национальным (этническим) составом населения (Япония, Северная и Южная Корея, ФРГ, Италия, Португалия, Бангладеш, Дания, Бразилия, Польша, Исландия, Венгрия, многие арабские страны, особенно на Аравийском полуострове). И, во-вторых, при характеристике государства, имеющего в настоящее время более или менее заметную часть инонационального населения, но исторически образованного на территории расселения одной нации, одного этноса в результате его самоопределения и потому носящего его имя (Болгария, Швеция, Финляндия, Турция, Сирия, Австралия, Новая Зеландия и др.).

Отличное определение

Неполное определение ↓

ГОСУДАРСТВО НАЦИОНАЛЬНОЕ

один из важнейших принципов организации современной государственности, возникший в результате распада традиционных социальных связей и резкого повышения мобильности населения в процессе развития товарно-капиталистических отношений. Национальное государство как политико-правовая реальность возникает из необходимости уточнения традиционного статуса подданных государства, к которым теперь, в отличие от иностранцев, применяются более строгие критерии политической лояльности, а также определенные законом гражданские права и обязанности. Одной из важнейших функций национального государства стало регулирование миграции населения. Принцип государства-нации определяется прежде всего системой международных отношений и не является одной лишь реализацией стремления национальных движений к созданию собственной государственности. В этом состоит смысл международного признания новых государств или, напротив, непризнания сепаратизма и мятежных территорий; этим же объясняется и жесткая политика богатых стран в отношении нищих мигрантов.

Реальным субъектом национального государства может выступать два рода наций: этнического и гражданского происхождения. Первый вид нации создается этничностью, дающей такие объективные критерии национальной принадлежности, как общее происхождение, общий язык, общая религия, общая историческая память, общая культурная идентичность. Соответственно, национальное государство с единой этнической основой стремится отождествить свои политические границы с этнокультурными. Такого рода национальные государства характерны, к примеру, для Центральной и Восточной Европы (Венгрия, Чехия, Польша и др.). Нация гражданского происхождения в качестве отправной точки имеет неэтническую (и в этом смысле космополитическую) идеологию (мифологию). В роли таковой могут выступать: идея народного суверенитета, "права человека", коммунистическое мировоззрение и т.д. В любом случае нация гражданского происхождения делает акцент на неприродных аспектах национальной общности, хотя она тоже предполагает наличие таких естественных объединяющих моментов, как общий (государственный) язык, общие культурно-исторические традиции и т.п. Классическими государствами, образованными на основе наций гражданского происхождения, были Франция и США. В 20 веке возник такой вид наций гражданского происхождения как "социалистические нации", многие из которых были составлены из нескольких этнических общностей (СССР, Чехословакия, Югославия и др.). Хотя население многих национальных государств гражданского происхождения полиэтнично, это само по себе не означает его меньшую сплоченность по сравнению с населением национальных государств моноэтнического происхождения. Однако, как показывает исторический опыт (в особенности, распад "социалистических наций"), политика больших этнических групп создает потенциальную или актуальную угрозу для существования гражданских наций.

В результате процессов модернизации и глобализации указанное выше различие наций-государств становится все более и более относительным. С одной стороны, ни одно из современных этнонациональных государств не является вполне моноэтническим, а существующие или появляющиеся в нем этнические меньшинства не спешат ассимилироваться в господствующей (титульной) этничности (нации). С другой стороны, ни одно национальное государство гражданского происхождения никогда не было вполне "плавильным котлом" для этнических характеристик населявших его граждан. Последние, выражая полную лояльность к национальному государству и развивая сообразную ему культурную идентичность, вместе с тем могут сохранять важные признаки своего этнического происхождения (язык, традиции), - как, к примеру, "русские армяне" в РФ или "американские китайцы" в США. С учетом нарастающей конвергенции различных типов национальных государств, можно выделить ряд общих для них признаков:

Неполное определение ↓