Информация для родителей: Ёлка - поучительная сказка, написанная Гансом Христианом Андерсеном. В ней рассказывается о молодой ёлке, которой птицы рассказывали красивые истории и ей очень захотелось стать новогодней ёлкой. Сказка подойдёт для чтения детям в возрасте от 6 до 10 лет. Текст сказки «Ёлка» написан увлекательно и просто. В то же время история грустная и наводит на размышления. Приятного вам чтения.

Читать сказку Ёлка

Стояла в лесу этакая славненькая ёлочка; место у неё было хорошее: и солнышко её пригревало, и воздуха было вдосталь, а вокруг росли товарищи постарше, ель да сосна. Только не терпелось ёлочке самой стать взрослой: не думала она ни о теплом солнышке, ни о свежем воздухе; не замечала и говорливых деревенских детишек, когда они приходили в лес собирать землянику или малину. Наберут полную кружку, а то нанижут ягоды на соломины, подсядут к ёлочке и скажут:

Какая славная ёлочка!

А ей хоть бы и вовсе не слушать таких речей.

Через год подросла ёлочка на один побег, через год вытянулась ещё немножко; так, по числу побегов, всегда можно узнать, сколько лет росла ёлка.

Ах, быть бы мне такой же большой, как другие! - вздыхала ёлка. - Уж как бы широко раскинулась я ветвями да выглянула макушкой на вольный свет! Птицы вили бы гнёзда у меня в ветвях, а как подует ветер, я кивала бы с достоинством, не хуже других!

И не были ей в радость ни солнце, ни птицы, ни алые облака, утром и вечером проплывавшие над нею.

Когда стояла зима и снег лежал вокруг искрящейся белой пеленой, частенько являлся вприпрыжку заяц и перескакивал прямо через ёлочку - такая обида! Но прошло две зимы, и на третью ёлка так подросла, что зайцу уже приходилось обегать её кругом.

«Ах! Вырасти, вырасти, стать большой и старой - лучше этого нет ничего на свете!» - думала ёлка.

По осени в лес приходили дровосеки и валили сколько-то самых больших деревьев. Так случалось каждый год, и ёлка, теперь уже совсем взрослая, всякий раз трепетала, - с таким стоном и звоном падали наземь большие прекрасные деревья. С них срубали ветви, и они были такие голые, длинные, узкие - просто не узнать. Но потом их укладывали на повозки, и лошади увозили их прочь из лесу. Куда? Что их ждало?

Весной, когда прилетели ласточки и аисты, ёлка спросила у них:

Вы не знаете, куда их увезли? Они вам не попадались?

Ласточки не знали, но аист призадумался, кивнул головой и сказал:

Пожалуй, что знаю. Когда я летел из Египта, мне встретилось много новых кораблей с великолепными мачтами. По-моему, это они и были, от них пахло елью. Я с ними много раз здоровался, и голову они держали высоко, очень высоко.

Ах, если б и я была взрослой и могла поплыть через море! А какое оно из себя, это море? На что оно похоже?

Ну, это долго рассказывать, - ответил аист и улетел.

Радуйся своей молодости! - говорили солнечные лучи. - Радуйся своему здоровому росту, юной жизни, которая играет в тебе!

И ветер ласкал ёлку, и роса проливала над ней слезы, но она этого не понимала.

Как подходило Рождество, рубили в лесу совсем юные ёлки, иные из них были даже моложе и ниже ростом, чем наша, которая не знала покоя и все рвалась из лесу. Эти деревца, а они, кстати сказать, были самые красивые, всегда сохраняли свои ветки, их сразу укладывали на повозки, и лошади увозили их из лесу.

Куда они? - спрашивала ёлка. - Они ведь не больше меня, а одна так и вовсе меньше. Почему они сохранили все свои ветки? Куда они едут?

Мы знаем! Мы знаем! - чирикали воробьи. - Мы бывали в городе и заглядывали в окна! Мы знаем, куда они едут! Их ждёт такой блеск и слава, что и не придумаешь! Мы заглядывали в окна, мы видели! Их сажают посреди тёплой комнаты и украшают замечательными вещами - золочёными яблоками, медовыми пряниками, игрушками и сотнями свечей!

А потом? - спрашивала ёлка, трепеща ветвями. - А потом? Потом что?

Больше мы ничего не видали! Это было бесподобно!

А может, и мне суждено пойти этим сияющим путём! - ликовала ёлка. - Это ещё лучше, чем плавать по морю. Ах, как я томлюсь! Хоть бы поскорей опять Рождество! Теперь и я такая же большая и рослая, как те, которых увезли в прошлом году. Ах, только бы мне попасть на повозку! Только бы попасть в тёплую комнату со всей этой славой и великолепием! А потом?.. Ну, а потом будет что-то ещё лучше, ещё прекраснее, а то к чему же ещё так наряжать меня? Уж конечно, потом будет что-то ещё более величественное, ещё более великолепное! Но что? Ах, как я тоскую, как томлюсь! Сама не знаю, что со мной делается!

Радуйся мне! - говорили воздух и солнечный свет. - Радуйся своей юной свежести здесь, на приволье!

Но она ни капельки не радовалась; она росла и росла, зиму и лето стояла она зелёная; тёмно-зелёная стояла она, и все, кто ни видел её, говорили: «Какая славная ёлка!» - и под Рождество срубили её первую. Глубоко, в самое нутро её вошёл топор, ёлка со вздохом пала наземь, и было ей больно, было дурно, и не могла она думать ни о каком счастье. Тоска была разлучаться с родным клочком земли, на котором она выросла: знала она, что никогда больше не видать ей своих милых старых товарищей, кустиков и цветов, росших вокруг, а может, даже и птиц. Отъезд был совсем невесёлым.

Очнулась она, лишь когда её сгрузили во дворе вместе с остальными и чей-то голос сказал:

Вот эта просто великолепна! Только эту!

Пришли двое слуг при полном параде и внесли ёлку в большую красивую залу. Повсюду на стенах висели портреты, на большой изразцовой печи стояли китайские вазы со львами на крышках; были тут кресла-качалки, шелковые диваны и большие столы, а на столах книжки с картинками и игрушки, на которые потратили, наверное, сто раз по сто риксдалеров, - во всяком случае, дети говорили так. Ёлку поставили в большую бочку с песком, но никто бы и не подумал, что это бочка, потому что она была обёрнута зелёной материей, а стояла на большом пёстром ковре. Ах, как трепетала ёлка! Что-то будет теперь? Девушки и слуги стали наряжать её. На ветвях повисли маленькие сумочки, вырезанные из цветной бумаги, и каждая была наполнена сластями. Золочёные яблоки и грецкие орехи словно сами выросли на ёлке, и больше ста маленьких свечей, красных, белых и голубых, воткнули ей в ветки, а на ветках среди зелени закачались куколки, совсем как живые человечки. Ёлка ещё ни разу не видела таких, - закачались среди зелени, а вверху, на самую макушку ей посадили усыпанную золотыми блёстками звезду. Это было великолепно, совершенно бесподобно…

Сегодня вечером, - говорили все, - сегодня вечером она засияет! «Ах! - подумала ёлка. - Скорей бы вечер! Скорей бы зажгли свечи! И что же будет тогда? Уж не придут ли из леса деревья посмотреть на меня? Уж не слетятся ли воробьи к окнам? Уж не приживусь ли я здесь, уж не буду ли стоять нарядная зиму и лето?»

Да, она изрядно во всём разбиралась и томилась до того, что у неё прямо-таки раззуделась кора, а для дерева это все равно что головная боль для нашего брата.

И вот зажгли свечи. Какой блеск, какое великолепие! Ёлка затрепетала всеми своими ветвями, так что одна из свечей пошла огнём по её зелёной хвое; горячо было ужасно.

Господи помилуй! - закричали девушки и бросились гасить огонь. Теперь ёлка не смела даже и трепетать. О, как страшно ей было! Как боялась она потерять хоть что-нибудь из своего убранства, как была ошеломлена всем этим блеском… И тут распахнулись створки дверей, и в зал гурьбой ворвались дети, и было так, будто они вот-вот свалят ёлку. За ними степенно следовали взрослые. Малыши замерли на месте, но лишь на мгновение, а потом пошло такое веселье, что только в ушах звенело. Дети пустились в пляс вокруг ёлки и один за другим срывали с неё подарки.

«Что они делают? - думала ёлка. - Что будет дальше?»

И выгорали свечи вплоть до самых ветвей, и когда они выгорели, их потушили, и дозволено было детям обобрать ёлку. О, как они набросились на неё! Только ветки затрещали. Не будь она привязана макушкой с золотой звездой к потолку, её бы опрокинули.

Дети кружились в хороводе со своими великолепными игрушками, а на ёлку никто и не глядел, только старая няня высматривала среди ветвей, не осталось ли где забытого яблока или финика.

Сказку! Сказку! - закричали дети и подтащили к ёлке маленького толстого человечка, и он уселся прямо под ней.

Так мы будем совсем как в лесу, да и ёлке не мешает послушать, - сказал он, - только я расскажу всего одну сказку. Какую хотите: про Иведе-Аведе или про Клумпе-Думпе, который с лестницы свалился, а все ж таки в честь попал да принцессу за себя взял?

Про Иведе-Аведе! - кричали одни.

Про Клумпе-Думпе! - кричали другие.

И был шум и гам, одна только ёлка молчала и думала: «А я-то что же, уж больше не с ними, ничего уж больше не сделаю?» Она своё отыграла, она, что ей было положено, сделала.

И толстый человечек рассказал про Клумпе-Думпе, что с лестницы свалился, а все ж таки в честь попал да принцессу за себя взял. Дети захлопали в ладоши, закричали: «Ещё, ещё расскажи!», им хотелось послушать и про ИведеАведе, но пришлось остаться при Клумпе-Думпе. Совсем притихшая, задумчивая стояла ёлка, птицы в лесу ничего подобного не рассказывали. «Клумпе-Думпе с лестницы свалился, а все ж таки принцессу за себя взял! Вот, вот, бывает же такое на свете!» - думала ёлка и верила, что все это правда, ведь рассказывал-то такой славный человек. «Вот, вот, почём знать? Может, и я с лестницы свалюсь и выйду за принца». И она радовалась, что назавтра её опять украсят свечами и игрушками, золотом и фруктами.

«Уж завтра-то я не буду так трястись! - думала она. - Завтра я вдосталь натешусь своим торжеством. Опять услышу сказку про Клумпе-Думпе, а может, и про Иведе-Аведе». Так, тихая и задумчивая, простояла она всю ночь.

Поутру пришёл слуга со служанкой.

«Сейчас меня опять начнут наряжать!» - подумала ёлка. Но её волоком потащили из комнаты, потом вверх по лестнице, потом на чердак, а там сунули в тёмный угол, куда не проникал дневной свет.

«Что бы это значило? - думала ёлка. - Что мне тут делать? Что я могу тут услышать?» И она прислонилась к стене и так стояла и все думала, думала. Времени у неё было достаточно.

Много дней и ночей миновало; на чердак никто не приходил. А когда наконец кто-то пришёл, то затем лишь, чтобы поставить в угол несколько больших ящиков. Теперь ёлка стояла совсем запрятанная в угол, о ней как будто окончательно забыли.

«На дворе зима! - подумала она. - Земля затвердела и покрылась снегом, люди не могут пересадить меня, стало быть, я, верно, простою тут под крышей до весны. Как умно придумано! Какие они всё-таки добрые, люди!.. Вот если б только тут не было так темно, так страшно одиноко… Хоть бы один зайчишка какой! Славно всё-таки было в лесу, когда вокруг снег, да ещё заяц проскочит, пусть даже и перепрыгнет через тебя, хотя тогда-то я этого терпеть не могла. Всё-таки ужасно одиноко здесь наверху!»

Пип! - сказала вдруг маленькая мышь и выскочила из норы, а за нею следом ещё одна малышка. Они обнюхали ёлку и стали шмыгать по её ветвям.

Тут жутко холодно! - сказали мыши. - А то бы просто благодать! Правда, старая ёлка?

Я вовсе не старая! - отвечала ёлка. - Есть много деревьев куда старше меня!

Откуда ты? - спросили мыши. - И что ты знаешь? - Они были ужасно любопытные. - Расскажи нам про самое чудесное место на свете! Ты была там? Ты была когда-нибудь в кладовке, где на полках лежат сыры, а под потолком висят окорока, где можно плясать по сальным свечам, куда войдёшь тощей, откуда выйдешь жирной?

Не знаю я такого места, - сказала ёлка, - зато знаю лес, где солнце светит и птицы поют!

И рассказала ёлка все про свою юность, а мыши отродясь ничего такого не слыхали и, выслушав ёлку, сказали:

Ах, как много ты видела! Ах, как счастлива ты была!

Счастлива? - переспросила ёлка и задумалась над своими словами. - Да, пожалуй, весёлые были денёчки!

И тут рассказала она про сочельник, про то, как её нарядили пряниками и свечами.

О! - сказали мыши. - Какая же ты была счастливая, старая ёлка!

Я вовсе не старая! - сказала ёлка. - Я пришла из лесу только нынешней зимой! Я молода! Я только что вошла в рост!

Как славно ты рассказываешь! - сказали мыши и на следующую ночь привели с собой ещё четырёх послушать её, и чем больше ёлка рассказывала, тем яснее припоминала все и думала: «А ведь и в самом деле весёлые были денёчки! Но они вернутся, вернутся Клумпе-Думпе с лестницы свалился, а все ж таки принцессу за себя взял, так, может, и я за принца выйду!» И вспомнился ёлке этакий хорошенький молоденький дубок, что рос в лесу, и был он для ёлки настоящий прекрасный принц.

А кто такой Клумпе-Думпе? - спросили мыши.

И ёлка рассказала всю сказку, она запомнила её слово в слово. И мыши подпрыгивали от радости чуть ли не до самой её верхушки.

На следующую ночь мышей пришло куда больше, а в воскресенье явились даже две крысы. Но крысы сказали, что сказка вовсе не так уж хороша, и мыши очень огорчились, потому что теперь и им сказка стала меньше нравиться.

Вы только одну эту историю и знаете? - спросили крысы.

Только одну! - отвечала ёлка. - Я слышала её в самый счастливый вечер всей моей жизни, но тогда я и не думала, как счастлива я была.

Чрезвычайно убогая история! А вы не знаете какой-нибудь ещё - со шпиком, с сальными свечами? Истории про кладовую?

Нет, - отвечала ёлка.

Так, премного благодарны! - сказали крысы и убрались восвояси.

Мыши в конце концов тоже разбежались, и тут ёлка сказала вздыхая:

А все ж хорошо было, когда они сидели вокруг, эти резвые мышки, и слушали, что я им рассказываю! Теперь и этому конец. Но уж теперь-то я не упущу случая порадоваться, как только меня снова вынесут на белый свет!

Но когда это случилось… Да, это было утром, пришли люди и шумно завозились на чердаке. Ящики передвинули, ёлку вытащили из угла; её, правда, больнёхонько шваркнули об пол, но слуга тут же поволок её к лестнице, где брезжил дневной свет.

«Ну вот, это начало новой жизни!» - подумала ёлка. Она почувствовала свежий воздух, первый луч солнца, и вот уж она на дворе. Все произошло так быстро; ёлка даже забыла оглядеть себя, столько было вокруг такого, на что стоило посмотреть. Двор примыкал к саду, а в саду все цвело. Через изгородь перевешивались свежие, душистые розы, стояли в цвету липы, летали ласточки. «Вить-вить! Вернулась моя жёнушка!» - щебетали они, но говорилось это не про ёлку.

«Уж теперь-то я заживу», - радовалась ёлка, расправляя ветви. А ветви-то были все высохшие да пожелтевшие, и лежала она в углу двора в крапиве и сорняках. Но на верхушке у неё все ещё сидела звезда из золочёной бумаги и сверкала на солнце.

Во дворе весело играли дети - те самые, что в сочельник плясали вокруг ёлки и так радовались ей. Самый младший подскочил к ёлке и сорвал звезду.

Поглядите, что ещё осталось на этой гадкой старой ёлке! - сказал он и стал топтать её ветви, так что они захрустели под его сапожками.

А ёлка взглянула на сад в свежем убранстве из цветов, взглянула на себя и пожалела, что не осталась в своём тёмном углу на чердаке; вспомнила свою свежую юность в лесу, и весёлый сочельник, и маленьких мышек, которые с таким удовольствием слушали сказку про Клумпе-Думпе.

Конец, конец! - сказало бедное деревцо. - Уж хоть бы я радовалась, пока было время. Конец, конец!

Пришёл слуга и разрубил ёлку на щепки - вышла целая охапка; жарко запылали они под большим пивоваренным котлом; и так глубоко вздыхала ёлка, что каждый вздох был как маленький выстрел; игравшие во дворе дети сбежались к костру, уселись перед ним и, глядя в огонь, кричали:

Пиф-паф!

А ёлка при каждом выстреле, который был её глубоким вздохом, вспоминала то солнечный летний день, то звёздную зимнюю ночь в лесу, вспоминала сочельник и сказку про Клумпе-Думпе - единственную, которую слышала и умела рассказывать… Так она и сгорела.

Мальчишки играли во дворе, и на груди у самого младшего красовалась звезда, которую носила ёлка в самый счастливый вечер своей жизни; он прошёл, и с ёлкой все кончено, и с этой историей тоже. Кончено, кончено, и так бывает со всеми историями.

Сказка Г.Х. Андерсена

Стояла в лесу такая славненькая елочка; место у елочки было хорошее: и воздуха было вдосталь, и солнышко ее пригревало, а вокруг нее росли товарищи постарше, ель да сосна. Только елочке самой не терпелось стать взрослой: она не думала ни о теплом солнышке, ни о свежем воздухе; не замечала и говорливых деревенских детишек, когда они приходили в лес собирать малину или землянику. Наберут они полную кружку, а то нанижут ягоды на соломины, к елочке подсядут и скажут:
— Какая славная елочка!
А елочке хоть бы и вовсе таких речей не слушать.
Через год елочка подросла на один побег, еще через год вытянулась еще немножко; так, по числу побегов, можно всегда узнать, сколько лет росла елка.
— Ах, хоть быть бы мне такой же большой, как другие! — вздыхала елка. — Уж как бы я ветвями широко раскинулась да макушкой выглянула на вольный свет! Птицы у меня в ветвях вили бы гнезда, а как подует ветер, я кивала бы с достоинством, не хуже других!
И не были ей в радость ни птицы, ни солнце, ни алые облака, утром и вечером проплывавшие над нею.
Когда стояла зима и вокруг искрящейся белой пеленой лежал снег, частенько вприпрыжку являлся заяц и перескакивал прямо через елочку — такая обида! Но прошло две зимы, и на третью зиму елка так подросла, что зайцу уже приходилось ее кругом обегать.
«Ах! Вырасти, вырасти, стать старой и большой — лучше этого ничего на свете нет!» — думала елка.
Осенью в лес приходили дровосеки и валили сколько-то самых больших деревьев. Так случалось каждый год, и теперь уже совсем взрослая елка всякий раз трепетала, — с таким звоном и стоном падали наземь прекрасные большие деревья. С них срубали ветви, и они были такие длинные, голые, узкие — просто не узнать. Но потом их укладывали на повозки, и лошади увозили их из лесу прочь. Куда? Что их там ждало?
Весной, когда прилетели ласточки и аисты, елка спросила у них:
— Вы не знаете, куда их увезли? Они вам не попадались?
Ласточки не знали, но аист призадумался, потом кивнул головой и сказал:
— Пожалуй, что знаю. Когда я летел из Египта, мне встретилось много новых кораблей с великолепными мачтами. От них пахло елью, по-моему, это они и были. Я с ними здоровался много раз, и голову они держали высоко, очень высоко.
— Ах, если б и я была взрослой и могла поплыть через море! А какое оно из себя, это море? На что оно похоже?
— Ну, это долго рассказывать, — ответил аист и улетел.
— Радуйся лучше своей молодости! — говорили елочке солнечные лучи. — Радуйся своей юной жизни, которая играет в тебе, своему здоровому росту!
И ветер ласкал елку, и роса проливала над ней слезы, но она не понимала этого.
Как подходили Новый год и рождество, в лесу рубили совсем юные елки, некоторые из них даже были ниже ростом и моложе, чем наша, которая совсем не знала покоя и все рвалась из лесу. Эти деревца были самые красивые, и они всегда сохраняли свои ветки, их сразу укладывали на повозки, и лошади увозили их из лесу.
— Куда их везут? — спрашивала елка. — Они ведь ничуть не больше меня, а одна так даже и вовсе меньше. Почему они все свои ветки сохранили? Куда они едут?
— Мы знаем! Мы знаем! — чирикали воробьи. — Мы в городе бывали и заглядывали в окна! Мы знаем, куда они едут! Их ждет такая слава и блеск, что лучше и не придумаешь! Мы в окна заглядывали, мы видели! Их сажают в горшки посреди теплой комнаты и украшают замечательными вещами — медовыми пряниками, золочеными яблоками, игрушками и сотнями свечей!
— А потом? — спрашивала елка, трепеща ветвями. — А потом? Что потом?
— Больше мы ничего не видали! Это было бесподобно!
— А может, и мне суждено пойти этим сияющим путем! — ликовала елка. — Это еще лучше, чем по морю плавать. Ах, как я томлюсь! Хоть бы опять рождество поскорей! Теперь и я стала такая же рослая и большая, как те, которых увезли в прошлом году. Ах, только бы мне попасть на повозку! Только бы попасть в теплую комнату со всей этой славой и великолепием! А потом?.. Ну, а потом будет что-то еще прекраснее, еще лучше, а то зачем же еще так меня наряжать? Уж конечно, потом будет что-то еще более великолепное, еще более величественное! Но что? Ах, как я томлюсь, как тоскую! Сама не знаю, что со мной делается!
— Радуйся мне! — говорили воздух и солнечный свет. — Радуйся своей юной свежести здесь, на приволье!
Но елка ни капельки не радовалась; она росла и росла, лето и зиму стояла она зеленая; и все, кто ни видел ее, говорили: «Какая славная елка!» — и под рождество ее срубили первую. Глубоко, в самую середину ее вошел топор, елка со вздохом пала наземь, и было ей дурно, было больно, и елка не могла думать ни о каком счастье, и грустно было ей разлучаться с родиной, с клочком земли, на котором она выросла: знала она, что никогда больше не видать ей своих милых старых товарищей, цветов и кустиков, росших вокруг, а может, даже и птиц. Отъезд был вовсе невеселым.
Очнулась елка, только когда ее сгрузили во дворе вместе с остальными и чей-то голос сказал:
— Вот эта просто великолепна! Только эту!
Пришли двое слуг при полном параде и внесли елку в красивую большую залу. Повсюду на стенах висели портреты, на большой изразцовой печи стояли китайские вазы со львами на крышках; были тут кресла-качалки, были шелковые диваны и большие столы, а на столах игрушки и книжки с картинками. Елку поставили в большую бочку с песком, но никто бы и не подумал, что это бочка, потому что была она обернута зеленой материей, а стояла на большом пестром ковре. Ах, как трепетала елка! Что-то будет теперь? Слуги и девушки стали ее наряжать. На ветвях у елки повисли маленькие сумочки, вырезанные из цветной бумаги, и каждая сумочка была наполнена сластями; грецкие орехи и золоченые яблоки словно сами на елке выросли, и больше ста маленьких свечей, красных, голубых, и белых воткнули ей в ветки, а на ветках среди зелени закачались куколки, совсем как живые человечки — елка еще ни разу таких не видела, — закачались среди зелени, а вверху, на самую макушку ей посадили звезду, усыпанную золотыми блестками. Это было великолепно, просто совершенно бесподобно…

— Сегодня вечером, — говорили все, — сегодня вечером она засияет! «Ах! — подумала елка. — Скорей бы вечер! Скорей бы свечи зажгли! И что же тогда будет? Уж не придут ли на меня посмотреть из леса деревья? Уж не слетятся ли к окнам воробьи? Уж не приживусь ли я здесь, уж не буду ли стоять разубранная лето и зиму?»
Да, она изрядно во всем разбиралась и томилась до того, что у нее прямо-таки раззуделась кора, а для дерева это все равно что головная боль для нашего брата.
И вот зажгли свечи. Какое великолепие, какой блеск! Елка затрепетала всеми своими ветвями, так что одна из свечей пошла огнем по ее зеленой хвое; было ужасно горячо.
— Господи помилуй! — закричали девушки и кинулись гасить огонь. Теперь елка не смела даже и трепетать. О, как ей было страшно! Как она боялась потерять хоть что-нибудь из своего убранства, как была всем этим блеском ошеломлена… И тут распахнулись створки дверей, и в зал гурьбой ворвались дети, и было так, будто они вот-вот елку свалят. За ними степенно следовали взрослые. Малыши замерли на месте, но лишь на мгновение, а потом пошло такое веселье, что только в ушах звенело. Дети пустились в пляс вокруг елки и один за другим срывали с нее подарки.
«Что они делают? — думала елка. — Что же будет дальше?»
И вплоть до самых ветвей выгорали свечи, и когда они выгорели, их потушили, и детям было дозволено обобрать елку. О, как они на нее набросились! Только ветки затрещали. Не будь она привязана к потолку макушкой с золотой звездой, ее бы непременно опрокинули.
Дети кружились в хороводе со своими великолепными игрушками, а на елку никто уже и не глядел, только старая няня высматривала среди ветвей, не осталось ли где забытого финика или яблока.
— Сказку! Сказку! — закричали дети и подтащили к елке маленького толстого человечка, и тот уселся прямо под ней.
— Так мы будем совсем как в лесу, да и елке не мешает послушать, — сказал он, — только я расскажу всего одну сказку. Какую хотите: про Клумпе-Думпе или про Иведе-Аведе, который свалился с лестницы, а все ж таки в честь попал да принцессу за себя взял?
— Про Клумпе-Думпе! — кричали одни.
— Про Иведе-Аведе! — кричали другие.
И был шум и гам, одна только елка молчала и думала: «А я-то что же, уж больше не с ними, ничего уж больше не сделаю?» Она свое отыграла, она сделала что ей было положено,.
И толстый человечек рассказал сказку про Клумпе-Думпе, который с лестницы свалился, а все ж таки в честь попал, да принцессу за себя взял. Дети захлопали в ладоши, закричали: «Еще, еще расскажи!», им очень хотелось послушать и про Иведе-Аведе, но пришлось довольствоваться Клумпе-Думпе. Елка стояла совсем притихшая, задумчивая, птицы в лесу ничего подобного не рассказывали. «Клумпе-Думпе с лестницы свалился, а все ж таки принцессу за себя взял! Вот, вот, бывает же такое на свете!» — думала елка и верила, что все это правда, ведь рассказывал-то такой славный человек. «Вот, вот, почем знать? Может, и я с лестницы свалюсь и выйду за принца». И елка радовалась, что назавтра ее опять украсят игрушками и свечами, фруктами и золотом. «Уж завтра-то я не буду так трястись! — думала она. — Завтра я вдосталь натешусь своим торжеством. Опять услышу сказку про Клумпе-Думпе, а может, и про Иведе-Аведе». Так, задумчивая и тихая, простояла елка всю ночь.
Поутру пришел слуга со служанкой.
«Сейчас меня снова начнут наряжать!» — подумала елка. Но ее, наоборот, волоком потащили из комнаты, потом вверх по лестнице, потом на чердак, а там сунули в самый темный угол, куда дневной свет не проникал.
«Что бы это значило? — думала елка. — Что я могу тут услышать? Что мне тут делать?» И она прислонилась к стене и так стояла и все думала, думала. Времени у нее было достаточно. Много дней и ночей миновало; а на чердак никто не приходил. А когда наконец кто-то пришел, то затем лишь, чтобы поставить в угол несколько больших ящиков. Теперь елка стояла совсем запрятанная в угол, о ней как будто окончательно забыли.
«На дворе зима! — подумала она. — Земля уже затвердела и покрылась снегом, люди не могут меня пересадить, стало быть, я, верно, тут под крышей простою до весны. Как умно придумано! Какие они все-таки добрые, люди!.. Вот если б только тут не было так темно, так страшно одиноко… Хоть бы один зайчишка какой! Славно все-таки было в лесу, когда вокруг снег, да еще заяц проскочит, пусть даже и через тебя перепрыгнет, хотя тогда-то я этого терпеть не могла. Все-таки ужасно одиноко здесь наверху!»
— Пип! — вдруг сказала маленькая мышь и выскочила из норы, а следом за нею еще одна малышка. Они обнюхали елку и начали шмыгать по ее ветвям.
— Тут жутко холодно! — сказали мыши. — А то была бы просто благодать! Правда, старая елка?
— Я совсем не старая! — отвечала елка. — Есть много деревьев куда старше меня!
— Откуда ты? — спросили мыши. Они были ужасно любопытные. — И что ты знаешь? Расскажи нам про самое чудесное место на свете! Ты там была? Ты была когда-нибудь в кладовке, где на полках лежат сыры, а под потолком висят окорока, где можно плясать по сальным свечам, куда войдешь тощей, а выйдешь откуда жирной?
— Не знаю я такого места, — сказала елка, — зато знаю лес, где поют птицы и солнце светит!
И рассказала им елка все про свою юность, а мыши отродясь ничего такого не слыхали и, выслушав елку, они ей сказали:
— Ах, как много ты видела! Ах, как ты была счастлива!
— Счастлива? — переспросила елка и задумалась над своими словами. — Да, пожалуй, денечки веселые были!
И тут рассказала она про сочельник, про то, как ее разубрали свечами и пряниками.
— О! — сказали мыши. — Какая же ты была счастливая, старая елка!
— Я вовсе не старая! — сказала елка. — Я пришла из лесу только нынешней зимой! Я только что вошла в рост! Я в самой поре!
— Как славно ты рассказываешь! — сказали мыши и на следующую ночь привели с собой еще четырех мышек елку послушать, и чем больше она рассказывала, тем яснее припоминала все и думала: «А ведь и в самом деле денечки веселые были! Но они вернутся, вернутся Клумпе-Думпе с лестницы свалился, а все ж таки принцессу за себя взял, так, может, и я выйду за принца!» И елке вспомнился этакий хорошенький молоденький дубок, что в лесу рос, и для елки он был настоящий прекрасный принц.
— А кто такой этот Клумпе-Думпе? – спросили у нее мыши.
И елка рассказала им всю сказку, ведь она запомнила ее слово в слово. И мыши от радости подпрыгивали чуть ли не до самой ее верхушки.
На следующую ночь мышей пришло еще больше, а в воскресенье даже две крысы явились. Но крысы сказали, что сказка вовсе не так уж хороша, и мыши очень огорчились, потому что теперь и им сказка стала меньше нравиться.
— Вы только одну эту историю и знаете? — спросили крысы.
— Только одну! — отвечала елка. — Я слышала ее в самый счастливый вечер всей моей жизни, но тогда я и не думала, как счастлива я была.
— Чрезвычайно убогая история! А вы не знаете какой-нибудь еще — со шпиком, с сальными свечами? Истории про кладовую?
— Нет, — отвечала елка.
— Так премного благодарны! — сказали крысы и убрались восвояси. Мыши в конце концов тоже разбежались, и тут елка сказала, вздыхая: — А все ж хорошо было, когда они сидели вокруг, эти резвые мышки, и слушали, что я им рассказываю! Теперь и этому конец. Но уж теперь-то я не упущу случая порадоваться, как только меня снова вынесут на белый свет! Но когда это случилось… Да, это было утром, пришли люди и шумно завозились на чердаке. Ящики передвинули, елку вытащили из угла; ее, правда, больнехонько шваркнули об пол, но слуга тут же поволок ее к лестнице, где брезжил дневной свет.
«Ну вот, это начало новой жизни!» — подумала елка. Она почувствовала свежий воздух, первый луч солнца, и вот уж она на дворе. Все произошло так быстро; елка даже забыла оглядеть себя, столько было вокруг такого, на что стоило посмотреть. Двор примыкал к саду, а в саду все цвело. Через изгородь перевешивались свежие, душистые розы, стояли в цвету липы, летали ласточки. «Вить-вить! Вернулась моя женушка!» — щебетали они, но говорилось это не про елку.
«Уж теперь-то я заживу», — радовалась елка, расправляя ветви. А ветви-то были все высохшие да пожелтевшие, и лежала она в углу двора в крапиве и сорняках. Но на верхушке у нее все еще сидела звезда из золоченой бумаги и сверкала на солнце.
Во дворе весело играли дети — те самые, что в сочельник плясали вокруг елки и так радовались ей. Самый младший подскочил к елке и сорвал звезду.
— Поглядите, что еще осталось на этой гадкой старой елке! — сказал он и стал топтать ее ветви, так что они захрустели под его сапожками.
А елка взглянула на сад в свежем убранстве из цветов, взглянула на себя и пожалела, что не осталась в своем темном углу на чердаке; вспомнила свою свежую юность в лесу, и веселый сочельник, и маленьких мышек, которые с таким удовольствием слушали сказку про Клумпе-Думпе.
— Конец, конец! — сказало бедное деревцо. — Уж хоть бы я радовалась, пока было время. Конец, конец!
Пришел слуга и разрубил елку на щепки — вышла целая охапка; жарко запылали они под большим пивоваренным котлом; и так глубоко вздыхала елка, что каждый вздох был как маленький выстрел; игравшие во дворе дети сбежались к костру, уселись перед ним и, глядя в огонь, кричали:
— Пиф-паф!
А елка при каждом выстреле, который был ее глубоким вздохом, вспоминала то солнечный летний день, то звездную зимнюю ночь в лесу, вспоминала сочельник и сказку про Клумпе-Думпе — единственную, которую слышала и умела рассказывать… Так она и сгорела.
Мальчишки играли во дворе, и на груди у самого младшего красовалась звезда, которую носила елка в самый счастливый вечер своей жизни; он прошел, и с елкой все кончено, и с этой историей тоже. Кончено, кончено, и так бывает со всеми историями.

Посмотрели сегодня утром ребята на календарь, а там последний листок остался.

Завтра Новый год! Завтра ёлка! Игрушки будут готовы, а вот ёлки нет. Решили ребята написать Деду Морозу письмо, чтобы он прислал ёлку из дремучей леса - самую пушистую, самую красивую.

Написали ребята вот такое письмо и скорей побежали во двор - Снеговика лепить.

Работали все дружно: кто снег сгребал, кто шары катал...
На голову Снеговику старое вед­ро надели, глаза из угольков сдела­ли, а вместо носа воткнули морков­ку.Хороший получился Снеговик-почтовик!

Дали ему ребята своё письмо и сказали:

Снеговик, Снеговик,
Храбрый снежный почтовик,
В тёмный лес пойдёшь
И письмо снесёшь.

Дед Мороз письмо получит -
Найдёт в лесу ёлочку
Попушистее, получше,
В зелёных иголочках.
Эту ёлку поскорей
Принеси для всех детей!

Наступил вечер, ребята домой ушли, а Снеговик и говорит:
- Задали мне задачу! Куда мне идти теперь?

Возьми меня с собой! - вдруг сказал щенок Бо­бик. - Я помогу тебе дорогу искать.

Верно, вдвоём веселее! - обрадовался Снеговик. - Будешь меня с письмом охранять, дорогу запоминать.

Долго шли Снеговик и Бобик и наконец пришли в огромный, дремучий лес...

Выбежал навстречу им Заяц.
- Где тут Дед Мороз живёт? - спросил его Снеговик.
А Зайцу отвечать некогда: за ним Лиса гонится.

А Бобик: «Тяф, тяф!» - и тоже за Зайцем вдогонку.

Опечалился Снеговик:
- Видно, придётся мне дальше одному идти.

Тут как раз метель поднялась; завыл, закружил снежный буран...

Задрожал Снеговик и... рассыпался. Остались на снегу только ведро, письмо и морковка.

Прибежала обратно Лиса, злая: - Где тот, кто помешал мне Зайца догнать? Смотрит: никого нет, только письмо на снегу ле­жит. Схватила письмо и убежала.

Вернулся Бобик:
- Где Снеговик? Нет Снеговика.

В это время Лису Волк на­гнал.
- Что несёшь, кума? - за­рычал Волк. - Давай делиться!
- Не хочу делиться, самой пригодится, - сказала Лиса и побежала.
Волк - за ней.

А любопытная Сорока за ними полетела.

Плачет Бобик, а зайцы говорят ему:
- Так тебе и надо: не гоняй нас, не пугай нас!..

Не буду пугать, не буду гонять, - сказал Бобик, а сам ещё громче заплакал.

Не плачь, мы тебе поможем, - сказали зайцы.
- А мы зайцам поможем, - сказали белки.

Стали зайцы Снеговика лепить, а белки - им по­могать: лапками похлопывают, хвостиками обмахива­ют.
На голову ему опять ведро надели, глаза из уголь­ков сделали, а вместо носа воткнули морковку.
- Спасибо, - сказал Снеговик, - что вы меня опять слепили. А теперь помогите мне Деда Мороза. найти.

Повели его к Медведю. Медведь в берлоге спал - еле-еле его разбудили.
Рассказал ему Снеговик про то, как послали его ребя­та с письмом к Деду Морозу.
- Письмо? - заревел Медведь. - Где оно?
Хватились - а письма-то и нет!.

Без письма вам Дед Мороз ёлку не даст - сказал Медведь. - Лучше идите назад домой, а я вас из лесу провожу.
Вдруг, откуда ни возьмись, прилетела Сорока, трещит:
- Вот письмо! Вот письмо!
И рассказала Сорока, как пись­мо нашла.

А было все так:

Пошли все с письмом к Деду Морозу.

Снеговик спешит, волнуется: то с горки скатится, то в яму про­валится, то за пень зацепится.

Хорошо, Медведь его выручал, а то бы опять рас­сыпался Снеговик.

Наконец пришли к Деду Морозу. Прочитал Дед Мороз письмо и сказал:
- Что ж так поздно? Не успеешь ты, Снеговик, принести ребятам ёлку к Новому году.

Тут все за Снеговика стали заступаться, рассказа­ли, что с ним было. Дед Мороз дал ему свои сани, и помчался Снеговик с ёлкой к ребятам.
Медведь к себе домой пошёл - спать до самой весны.

А утром Снеговик стоял на прежнем месте, только у него в руках вместо письма была ёлка.

» Ёлка. Сказки и картинки Владимира Григорьевича Сутеева

Страницы: 1

Посмотрели сегодня утром ребята на календарь, а там последний листок остался.

Завтра Новый год! Завтра ёлка! Игрушки будут готовы, а вот ёлки нет.
Решили ребята написать Деду Морозу письмо, чтобы он прислал ёлку из дремучего леса - самую пушистую, самую красивую.

Написали ребята вот такое письмо и скорей побежали во двор - Снеговика лепить.

Работали все дружно: кто снег сгребал, кто шары катал…

На голову Снеговику старое ведро надели, глаза из угольков сделали, а вместо носа воткнули морковку.

Хороший получился Снеговик-почтовик!

Дали ему ребята своё письмо и сказали:

Снеговик, Снеговик,
Храбрый снежный почтовик,
В тёмный лес пойдёшь
И письмо снесёшь.

Дед Мороз письмо получит -
Найдет в лесу ёлочку
Попушистее, получше,
В зелёных иголочках.

Эту ёлку поскорей
Принеси для всех детей!

Наступил вечер, ребята домой ушли, а Снеговик и говорит:

Задали мне задачу! Куда мне идти теперь?

Возьми меня с собой! - вдруг сказал щенок Бобик. - Я помогу тебе дорогу искать.

Верно, вдвоём веселее! - обрадовался Снеговик. - Будешь меня с письмом охранять, дорогу запоминать.

Долго шли Снеговик и Бобик и наконец пришли в огромный, дремучий лес…

Выбежал навстречу им Заяц.

Где тут Дед Мороз живёт? - спросил его Снеговик.

А Зайцу отвечать некогда: за ним Лиса гонится.

А Бобик: «Тяф, тяф» - и тоже за Зайцем вдогонку.

Опечалился Снеговик:

Тут как раз метель поднялась; завыл, закружил снежный буран…

Задрожал Снеговик и… рассыпался. Остались на снегу только ведро, письмо и морковка.

Прибежала обратно Лиса, злая:

Где тот, кто помешал мне Зайца догнать?

Смотрит: никого нет, только письмо на снегу лежит. Схватила письмо и убежала.

Вернулся Бобик:

Где Снеговик?

Нет Снеговика.

В это время Лису Волк нагнал.

Что несёшь, кума? - зарычал Волк. - Давай делиться!

Не хочу делиться, самой пригодится, - сказала Лиса и побежала.

Волк - за ней.

А любопытная Сорока за ними полетела.

Плачет Бобик, а зайцы говорят ему:

Так тебе и надо: не гоняй нас, не пугай нас!

Не буду пугать, не буду гонять, - сказал Бобик, а сам ещё громче заплакал.

Не плачь, мы тебе поможем, - сказали зайцы.

А мы зайцам поможем, - сказали белки.

Стали зайцы Снеговика лепить, а белки - им помогать: лапками похлопывают, хвостиками обмахивают.

На голову ему опять ведро надели, глаза из угольков сделали, а вместо носа воткнули морковку.

- Спасибо, - сказал Снеговик, - что вы меня опять слепили. А теперь помогите мне Деда Мороза найти.

Повели его к Медведю. Медведь в берлоге спал - еле его разбудили.

Рассказал ему Снеговик про то, как послали его ребята с письмом к Деду Морозу.
- Письмо? - заревел Медведь. - Где оно?

Посмотрели сегодня утром ребята на календарь, а там последний листок остался.

Завтра Новый год! Завтра ёлка! Игрушки будут готовы, а вот ёлки нет. Решили ребята написать Деду Морозу письмо, чтобы он прислал ёлку из дремучего леса - самую пушистую, самую красивую.

Написали ребята вот такое письмо и скорей побежали во двор - Снеговика лепить.

Работали все дружно: кто снег сгребал, кто шары катал…

На голову Снеговику старое ведро надели, глаза из угольков сделали, а вместо носа воткнули морковку.

Хороший получился Снеговик-почтовик!

Дали ему ребята своё письмо и сказали:

Снеговик, Снеговик,

Храбрый снежный почтовик,

В тёмный лес пойдёшь

И письмо снесёшь.

Дед Мороз письмо получит -

Найдет в лесу ёлочку

Попушистее, получше,

В зелёных иголочках.

Эту ёлку поскорей

Принеси для всех детей!

Наступил вечер, ребята домой ушли, а Снеговик и говорит:

Задали мне задачу! Куда мне идти теперь?

Возьми меня с собой! - вдруг сказал щенок Бобик. - Я помогу тебе дорогу искать.

Верно, вдвоём веселее! - обрадовался Снеговик. - Будешь меня с письмом охранять, дорогу запоминать.

Долго шли Снеговик и Бобик и наконец пришли в огромный, дремучий лес…

Выбежал навстречу им Заяц.

Где тут Дед Мороз живёт? - спросил его Снеговик.

А Зайцу отвечать некогда: за ним Лиса гонится.

А Бобик: «Тяф, тяф» - и тоже за Зайцем вдогонку.

Опечалился Снеговик:

Тут как раз метель поднялась; завыл, закружил снежный буран…

Задрожал Снеговик и… рассыпался. Остались на снегу только ведро, письмо и морковка.

Прибежала обратно Лиса, злая:

Где тот, кто помешал мне Зайца догнать?

Смотрит: никого нет, только письмо на снегу лежит. Схватила письмо и убежала.

Вернулся Бобик:

Где Снеговик?

Нет Снеговика.

В это время Лису Волк нагнал.

Что несёшь, кума? - зарычал Волк. - Давай делиться!

Не хочу делиться, самой пригодится, - сказала Лиса и побежала.

Волк - за ней.

А любопытная Сорока за ними полетела.

Плачет Бобик, а зайцы говорят ему:

Так тебе и надо: не гоняй нас, не пугай нас!

Не буду пугать, не буду гонять, - сказал Бобик, а сам ещё громче заплакал.

Не плачь, мы тебе поможем, - сказали зайцы.

А мы зайцам поможем, - сказали белки.

Стали зайцы Снеговика лепить, а белки - им помогать: лапками похлопывают, хвостиками обмахивают.

На голову ему опять ведро надели, глаза из угольков сделали, а вместо носа воткнули морковку.

Спасибо, - сказал Снеговик, - что вы меня опять слепили. А теперь помогите мне Деда Мороза найти.

Повели его к Медведю. Медведь в берлоге спал - еле его разбудили.

Рассказал ему Снеговик про то, как послали его ребята с письмом к Деду Морозу.

Письмо? - заревел Медведь. - Где оно?

Хватились - а письма-то и нет!

Без письма вам Дед Мороз ёлку не даст, - сказал Медведь. - Лучше идите назад домой, а я вас из лесу провожу.

Вдруг, откуда ни возьмись, прилетела Сорока, трещит:

Вот письмо! Вот письмо!

И рассказала Сорока, как письмо нашла.

А все было так.

Пошли все с письмом к Деду Морозу.

Снеговик спешит, волнуется: то с горки скатится, то в яму провалится, то за пень зацепится.

Хорошо, Медведь его выручал, а то бы опять рассыпался Снеговик.

Наконец пришли к Деду Морозу.

Прочитал Дед Мороз письмо и сказал:

Что ж так поздно? Не успеешь ты, Снеговик, принести ребятам ёлку к Новому году.

Тут все за Снеговика стали заступаться, рассказали, что с ним было. Дед Мороз дал ему свои сани, и помчался Снеговик с ёлкой к ребятам.

Медведь к себе домой пошёл - спать до самой весны.

А утром Снеговик стоял на прежнем месте, только у него в руках вместо письма была ёлка.